Павел Кошовец - Три удара колокола

Вздрогнув от пробравшейся за шиворот утренней прохлады, гвардеец невольно оттянул кольчужный воротник, неудобный, ибо кольчуга была снята с одного из стражников, хлопнул по рукояти меча, словно проверяя его наличие и, превозмогая усталую инерцию разбитого тела, поспешил к люку - не может же он в конце концов до бесконечности сигнализировать о своём здесь присутствии? Пока не влезли палачи и не станет совсем простой выбор: умирать долго и мучительно или удавиться самому.

Наёмник ни словом, ни мимолётным взглядом не отреагировал на его появление на площадке, хотя Визил мог поспорить, что как боевая единица он несомненно учтён, где, собственно сходились все дорожки к сердцу этих ворот - барабанному механизму, сейчас зафиксированному в поднятом положении. Две лестницы снизу и две двери - входа с самой стены, все остальные скалолазные трюки их по большому счёту не касались, хотя при должной сноровке в конце концов их могли атаковать и сверху, но предусмотрительный командир после появления сверху гвардейца, тут же заблокировал выходящий наверх люк.

Оглянувшись, он поразился изменениям в их отряде. Из тринадцати человек ещё недавно вышедших в наглую вылазку, он насчитал восьмерых (учитывая и себя), при чём все они были изрядно потрёпаны и ранены поголовно. Несколько человек пялилось в амбразуры, остальные же завалились, кто где по старой солдатской привычке отдыхать любую свободную минуту, лишь парочка егерей выправляла оружие. И наёмник, казалось, не изменился, застыв у окошка, выходящего во внутренний двор.

Визил, пожалуй, что и восхищался этим парнем. Будь в гвардии такие солдаты, ни один дракон не смог бы покуситься на правителя и его прекрасных дочерей.

- Арбалеты, - тихо произнёс наёмник, незаметно обернувшись.

Нет, всё-таки кое-какие изменения были в его внешности. Он не улыбался. И двигался очень экономно и точно, словно не боясь быть замеченным (нехороший, кстати, признак), словно капелька ртути, перетекая из состояния в состояние. И гвардеец, несмотря на все расклады, невольно порадовался, что такой человек на их стороне.

Но тут полезли враги. Вначале они замешкались, выбивая двери, затягивая передышку. Первыми справились с препятствием те, кто шёл снизу, но были встречены болтами. Потом вылетела левая дверка, и просунувшийся пехотинец был встречен ловким ударом копья, которое к сожалению застряло в вывалившемся наружу солдате, поэтому следующий легко отбросил егеря, не успевшего выхватить меч. Тут подключился Визил, но и у него не сложилось вывести из строя проклятого опытного бойца, к тому же запаянного с головы до ног в доспехи и неумолимо теснящего их, расчищающего пространство для других. Гвардеец в отчаянии закричал, и тут же из-за спины выметнулась тёмная подвижная фигура с развивающейся косой волос. Каким-то неимоверно гибким и длинным движением он уколол противника, и тот... сломался. Потом, подхватив копьё, он запустил его в проход и на несколько ударов сердца исчез в нём сам... А Визил и его напарник - егерь, с которым его поставили защищать этот вход, невысокий крепыш, морщившийся от боли в съехавшем на затылок шлеме - о, это Атрий! - вспомнил гвардеец имя солдата Восточного предела, остались хлопать губами, будто выброшенные на берег рыбы.

В какой-то момент Визил обернулся и... ужаснулся. В этом замкнутом, очень ограниченном пространстве проходил бой. Егеря с трудом отбивались, оттесняемые к поворотному механизму. Своих соратников гвардеец мог различить по иссеченным сюрко и доспехам, в отличие чуть ли не сверкающих лат пехотинцев. Вон разве что здоровяк ДиОдори, не уступающий ни ростом, ни силой... В следующий удар сердца сразу два копья упёрлись в грудь сержант-егеря (именно наткнулись, а не ударили!) и потащили того назад, а вслед за двумя солдатами в помещение проникли ещё двое...

Неожиданно ДиОдори, уронив меч, с громогласным рыком схватился за древка и, упираясь в лезвия, чуть ли не нанизывающие его, стал... выдавливать врагов в проход... Гвардеец уже собрался спрыгнуть на помощь, когда появился знакомый силуэт, и равновесие на краткий удар сердца было восстановлено.

На очень краткий, следует признать, ибо всё вскоре смешалось в какой-то страшной и безумной свалке. Атрий пал с разрубленным черепом, сам Визил какое-то время оглушённый валялся на каменном полу, но, очнувшись, увидел, как другой смертельно раненый егерь, лёжа в двух шагах от него продолжает бить кинжалом в появляющихся недалеко тяжёлых пехотинцев, пока кто-то в гневе двумя жестокими ударами не отрубил кисть и голову...

Пришло время умирать, - подумал он как-то отстранённо и равнодушно, пошевелил правой рукой - работает. Рукоять меча ещё в кулаке. А вот левая не слушается. И ноги какие-то бесчувственные, что ли... Вообще вся нижняя часть тела находилась словно в тумане. Но времени разбираться с этим несущественным на данный момент фактом, не было, и он напряг стремительно убывающие силы, с какой только мог силой ткнул в ногу, чуть выше сапога пробегающего мимо пехотинца...

* * *

Глава 12.

Лидия.

Её постепенно затапливала безнадёжность. Нет, она не опустила руки, но и поднимать их стало так непереносимо тяжело. Ещё до конца не отойдя от поединка с предателем, вследствие которого она едва не рассталась с жизнью, в бою с пехотинцами Шакли она умудрилась пропустить увесистый удар в голову, от которого на краткое время потеряла сознание, чем не замедлили воспользоваться её товарищи, отнесся неугомонную принцессу от линии столкновения (от греха подальше). Но Лидия, едва очнувшись, не пожелала отлёживаться и снова ввязалась в сечу, из которой её вновь в бессознательном состоянии вскоре вынесли женщины в кровавых передниках. Пришлось разрезать ремни и снимать боковую пластину, чтобы добраться до раны, слава Единому поверхностной и не очень тяжёлой - не считать же огромный синяк в две ладони и треснувшее ребро чем-то непоправимым? Разум отказывался адекватно воспринимать действия, но тело продолжало рефлекторно двигаться навстречу опасности, заставляя пытаться изображать улыбку всем тем, кто не бросил её в трудную минуту, выталкивая сухие-сухие, будто прокалённые пустынным солнцем слова подбадривания, словно в них был смысл...

В какой-то момент ей показалось, что ещё чуть-чуть, и их разорвут в клочья. На ногах едва держались несгибаемые наёмники и АлФарриял - эмир не покинул поле боя, лишившись трёх пальцев и получив неглубокую, но очень неприятную рану в грудь - удар был столь силён, что судиматец отлетел назад на несколько локтей. Все подумали, что ему конец, но живучий восточник, кашлянув, попытался встать, да торчащая пика, лезвие которой таки одолело кирасу и кольчугу, мало того, что причиняло мужчине неимоверную боль, так и мешало встать. Тётя Тили, выполнявшая роль последней линии обороны, с невероятным и выглядящим очень угрожающе оружием: огромной сковородой на длинной ручке и топором для рубки мяса, которые она каким-то образом (на всякий случай) загрузила в повозку, и которыми периодически охаживала прорывающихся пехотинцев врага, вовремя оказавшаяся возле эмира, одним лёгким движением выдернула пятилоктевую пику. Берджир, сидя, затолкал в дыру в доспехах кусок ткани, перемотал шёлковым шейным платком изуродованную руку, зубами затянул узел, взял в левую руку саблю, поднялся, используя её, как опоруу и двинулся к линии обороны, так глянув на бросившуюся к нему Матильду, что та поспешно ретировалась.