Юлиана Суренова - Книга 4_Дорогой сновидений

– Я бог войны.

– Бог? Войны? – оба эти слова были ей столь же незнакомы, как и произносивший их.

– Кто такой бог? А война? – она провела рядом с собой ладонью, подняла то, чего, холодного и твердого, коснулась ладонь. – Это война?

– Нет, – он взял из протянутой руки кусочек красного мрамора, удивляясь его чистоте и невинности. "Как он попал сюда? – удивленно подумал он. – Как реальная вещь могла оказаться в мире сна?" Нергал вовсе не собирался что-то объяснять этой маленькой смертной, ничтожной, как песчинка у его ног. Зачем ему делать это? Однако же, обратив свой взгляд на лицо девочки, на котором было ожидание ответа и не сравнимое ни с чем горение любопытства, он проговорил: – Это камень. Простой камень.

– Ка-а-мень, – протянула та незнакомое слово. В ее глазах, устремленных на маленький кусочек мрамора, сначала был только интерес. Но уже через мгновение за ним забрезжило что-то, похожее на узнавание. – У меня… У меня раньше был камень. Другой. Но сейчас его нет. Наверно, я потеряла его. Я стала такой рассеянной… – она виновато взглянула на своего собеседника, словно извиняясь.

– Нет. Ты не потеряла. Ты отдала его мне. На время…

– А… И ты мне его вернешь? Раз он мой?

– Да. Но чуть позже. Хорошо?

– Ладно… – проговорила она с долей грусти. Прошло несколько мгновений и взгляд, из которого любопытство вытеснило все, даже не успевшие родиться раздумья, вновь устремился на Эрру: – Так что такое война?

– Сражение… Ты и этого не знаешь?

Робко улыбнувшись, она качнула головой.

– Это когда… – он стал старательно подбирать слова, стремясь использовать простейшие из них, понятные, как ему казалось, любому человеку, даже маленькому ребенку. – Это когда ведут бой, когда… – он вспомнил, что говорит с караванщицей, и продолжал: – Когда сражаются с разбойниками, – ему казалось, что уж имя своего врага невозможно забыть, что бы ни случилось. Но девочка не вздрогнула, на губах продолжала лежать беззаботная улыбка.

– Раз-бойники, – повторила она. И вдруг, неожиданно для бога погибели, рассмеялась.

– Что здесь забавного? – удивился тот.

– Слово. Раз-бойники. А почему не два-бойники, не три-бойники? Почему раз?

– Крошка, я бы не стал смеяться над этим. Они ведь убивают… – он хотел сказать:

"и твою маму они тоже убили…" но она не дала ему, перебив:

– Ты говоришь столько забавных слов! Что такое "убивают"?

– Несут смерть.

– А что такое "смерть"?

Нергал открыл рот, чтобы сказать… И застыл. А действительно, что такое смерть?

Конец жизни? А жизнь? И что такое конец?

– Это очень сложно объяснить, – качнув головой, проговорил он, чувствуя себя как-то неуверенно, даже неуютно. – Давай я тебе лучше расскажу что-нибудь другое.

– Да! – ее глаза вспыхнули. – Расскажи мне: кто такие боги?

– Как кто такие боги? – расстерялся он. – Боги – это я, Лаль…

– А я? Я тоже боги?

– Нет, ты смертная…

– Почему? Какая между нами разница?

– Ты умираешь, а я бессмертен…

Девочка смотрела на него, чуть наклонив голову набок. Ее лоб наморщился, губы сжались, глаза чуть прищурились. Да, Нергал видел, что она пыталась понять. Но никак не могла.

– Прости меня, пожалуйся, – наконец, проговорила она. – Но, право же, я никак не могу разглядеть, в чем разница. Я очень-очень хочу понять! Прошу тебя, объясни все это как-то иначе. Может быть, тогда у меня получится…

Эрра терял остатки терпения. Но, вот диво, в нем не закипала ярость, вовсе нет.

Он чувствовал себя как-то странно. Беспомощным настолько, что у него опускались руки. И, все же, он решил попытаться еще раз, втолковать своей маленькой собеседнице то, что знает все мироздание.

– Я… Следи за моей рукой, маленькая, – Губитель положил ладонь себе на грудь. – Я… Это понятно? – заметив ее кивок, он продолжал. – Я – бог. Ты, – он указал рукой на нее, – смертная. Теперь ясно?

Она мотнула головой, при этом ее личико стало таким забавным: на губах – улыбка, в глазах – соединенные воедино веселость, грусть, удивление, чувство вины и безразличие.

– Это ведь не имя? – глядя на него, прошептала она.

– О-х, – Эрра тяжело вздохнул. Он и представить себе не мог, что будет так трудно объяснить то, что не требует никаких объяснений. И, в то же время, непонятливость малышки не раздражала его. Наоборот. Разговор с ней принес ему такое облегчение, которого он не испытывал никогда раньше. Ему даже пришла в голову удивительная мысль: вот бы забыть обо всем, стать таким же, как эта крошка, не отягощенным воспоминаниям о прошлом, словами, образами, которые несли бы боль и сомнение. Глядя ее глазами на мир, все выглядело бы легко и беззаботно.

Он присел рядом с ней на корточки, взял маленькие, чуть волглые ладони, протянутые девочкой с данной лишь ей доверчивостью тому, которого во всем мироздании называли не иначе как Губителем. Она беззаботно заглянула в глаза, прежде метавшие молнии, но теперь смотревшие с заботой, даже добротой.

– Ты ведь не сердишься на меня, Эрра? – спросила Мати.

– Конечно, нет, милая, – как он мог на нее сердиться? Ведь она не виновата ни в чем, этот крохотный солнечный лучик, видевший в нем лишь его. Не бога, не злодея-повелителя демонов, просто его, собеседника, единственного друга в это мгновение вечности.

– Знаешь, – когда он заговорил вновь, даже его голос стал звучать иначе – мягче, теплее. – Ты вдруг напомнила мне одну… одно создание, которое мне безгранично дорого.

– Да? – эти веселые огоньки, что горели в глазах девочки… Они мерцали, кружились, весело играли, увлекая всех, кто видел их, в свой беззаботный танец.

– А у меня тоже есть такое существо… Это… Ее зовут… – она мотнула головой.

– Не помню. Не важно. Главное, она всегда рядом со мной. Вот здесь, – она коснулась рукой груди в том месте, где билось сердце. – Только я не похожа на нее, – девочка весело прыснула. – Я это точно знаю. Она такая… Знаешь, она вся золотая, как солнце, и пушистая…И очень сильная. Она защищает меня от всех плохих…

– И от меня? – вдруг сорвалось у него с губ.

– Нет! – она беззаботно рассеялась, глядя на собеседника, показавшегося ей таким забавным. Почему кто-то должен защищать ее от него? Ведь он же не плохой, наоборот, такой добрый, терпеливый. Не ругается на нее, а слушает. И даже не обижается на вопросы, на то, что она все забывает. – А кого я напомнила тебе?

– Ее зовут… – в первое мгновение он засомневался, стоит ли называть посвященной имя ее богини? Что, если это заставит смертную вспомнить все? "Ну и пусть, – странно, но в этот миг его планы, заботы казались ему совершенно неважными…

Зачем ему это? Все подождет. Нет, он не променяет эти несколько мгновений покоя даже на все мироздание. – Пусть", – и он продолжал. – Ее зовут Айя. Она – богиня снегов…