Михаэль Пайнкофер - Князь орков

Корвин удивленно открыл единственный глаз и увидел, что жизнь ему спас железный канделябр. В лапах эту несуразную вещь сжимал не кто иной, как Бальбок. Долговязый блокировал секиру Грайшака как раз перед тем, как она опустилась на череп охотника за головами.

— Ты! — выдавил Грайшак, яростно зарычав. — Почему ты еще жив? Разве колдун не справился с вами, безмозглыми умбал'хай?

— У колдуна дела поважнее, — ответил Бальбок. — Вы оба проиграли, вонючка!

— Клянусь всеми червями в гнилых внутренностях Торги! — заорал Грайшак, и его и без того безгранично омерзительные черты лица исказились от ярости. — Ты за это поплатишься — никто безнаказанно не называет меня воню…

Предводитель орков оборвал себя на полуслове. Внутренности его разрывало от колющей боли. Всего на миг он выпустил из поля зрения скорчившегося на полу противника — и Корвин воспользовался этим, чтобы изо всех сил всадить зазубренный наконечник гномьего копья в живот Грайшаку.

— Вонючка, — упрямо повторил охотник за головами.

Грайшак оглядел себя вытаращенными глазами и обнаружил торчащий из пуза обломок гномьего копья.

— Г-гномский яд, — пробормотал он, проникаясь ужасным осознанием того, что эта рана означает смерть. Он с недоверием посмотрел сначала на Корвина, потом на Бальбока — и во внезапном приступе ярости замахнулся топором, чтобы увести с собой в яму Курула по крайней мере человека.

Но Бальбок предвидел это.

Едва Грайшак раскрылся, как худощавый орк ударил нижним концом канделябра в грудь своему предводителю-предателю. Грайшак потерял равновесие, попятился, и Бальбок, как следует размахнувшись, нанес удар!

Похожее на тарелку основание канделябра изо всех сил ударило Грайшака по черепу. Раздался мерзкий треск, и из того места, где стальная пластина переходила в кожу и кости, брызнуло серое мозговое вещество, в большем количестве, чем кто-либо мог предполагать для Грайшака.

Урод остановился как громом пораженный, устремив на противника остекленевший взгляд. Мгновение казалось, будто он, как уже было однажды, презрев все законы природы, избегнет смерти, а затем секира выпала у него из лап и со звоном рухнула на пол, а за ней последовал ее хозяин, свалившийся с раздробленным черепом и так и оставшийся лежать неподвижно.

— Забавно, — глубокомысленно заметил Бальбок (вокруг головы Грайшака образовывалась лужа черной орочьей крови), — а я всегда думал, что такой стальной череп выдержит больше…

— Идите сюда, оба! Луарк!

Звал Раммар. Толстенький орк сидел в отдалении на корточках рядом с потерявшей сознание Аланной, которую Бальбок уложил там перед атакой.

— Рушоум'док кро'док! — кричал Раммар. — Кажется, она умирает!

— Нет! — Несмотря на слабость и многочисленные раны Корвину удалось подняться. Нетвердой походкой он приблизился к эльфийке, безжизненно замершей на полу; светлые волосы ее были опалены и засунуты в черный мешок, который натянули ей на голову приспешники Рурака.

— Только не это во второй раз! — выдавил из себя Корвин, опускаясь рядом с ней на колени. — Ты не должна умирать, слышишь?

Аланна не шевелилась. Пепельно-серое лицо выглядело так, будто жизнь уже покинула эльфийку.

— Ты должна жить! — умолял Корвин, уложив ее голову себе на колени и гладя по волосам окровавленными руками. — Ты должна жить! Я не хочу потерять тебя так, как потерял Марену! Только не это, слышишь? Я этого не перенесу!

Слезы брызнули из глаза и потекли по щеке. Бальбок и Раммар обеспокоенно переглянулись.

— Живи, слышишь меня? Ты должна жить! — уговаривал Корвин Аланну, которая лежала у него на руках, и кожа лица ее становилась с каждым мгновением все бледнее и бледнее. — Нет, нет! Этого не может быть! Ты не должна умирать! — Корвин продолжал говорить, укачивая на руках безжизненную фигурку, а все тело его дрожало, тряслось от боли и отчаяния.

Наконец Раммар тронул его за плечо.

— Все кончено, охотник за головами, — тихо сказал орк. — Криок'док. Она мертва.

— Не-е-ет! — закричал Корвин так громко, что голос его сорвался, и оттолкнул лапу орка. — Она не умерла! Она должна жить, понимаешь, мерзкое ты существо? Она должна жить — потому что я люблю ее!

И слова эти будто оказались магической формулой, способной сокрушить силы зла и спасти жизнь: Аланна внезапно с хрипом вздохнула. Грудь ее поднялась, она открыла глаза и недоуменно уставилась на Корвина.

— Что?.. Как?..

Корвин вздохнул, испытывая бесконечное облегчение, и вытер слезы с окровавленного лица.

— Я… я уже думал, что мы тебя потеряли…

Аланна, еще не пришедшая в себя, посмотрела на него странным взглядом.

— И будет Избранный дарить жизнь там, где уже нависла тень смерти, — процитировала она текст, хранить который было ее задачей на протяжении трехсот лет — пророчество Фаравина.

— Ты спас мне жизнь, Корвин, — прошептала она. — Ты — Избранный!

Корвин покачал головой и помог ей подняться, хотя сам с трудом держался на ногах.

— Да что ты, — мягко сказал он. — Просто… я… я не мог вынести того, что теряю тебя.

— Что ты говоришь? Я предательница, — печальным голосом произнесла Аланна. — Я недостойна того, чтобы жить!

— А я так не считаю, — заявил Корвин, — потому что люблю тебя! — И недолго думая прижался губами к ее губам, которые ответили ему страстным, нежным поцелуем.

— Превосходно, голубки, — напомнил о своем существовании Раммар. — Здорово, что вы наконец-то нашли друг друга. Но если хотите знать мое мнение, то сейчас не самое время делать маленького полуэльфа. Надо подумать, как выбраться отсюда, пока…

— Слишком поздно! — послышался голос, в котором звучали раскаты грома.

Раммар обернулся и к своему ужасу увидел стоящего перед собой Рурака.

Одежда колдуна свисала клочьями, кожа во многих местах обуглилась до черноты, длинная борода сгорела, а перепачканное кровью лицо застыло неподвижной маской, на которой жили только горящие глаза.

И в следующий миг с ним произошло кошмарное превращение…

10. Ур'Курул ларшар'хай

Это было беспорядочное отступление.

Эльфийские лучники сломя голову бежали по главной улице Тиргас Лана, чтобы оказаться как можно дальше от страшного противника, в руках которого была цитадель.

Когда воины, еще сражавшиеся у стен, увидели, что их братья по оружию бегут, их покинуло мужество, и они обратились в бегство, и многие из них погибли от отравленной гномьей стрелы, пущенной в спину.