Дэйв Дункан - Мать Лжи

Он широко улыбнулся.

— Что ты имеешь в виду, сестра? Я всегда прекрасно видел в темноте. Спроси у мамы. Она постоянно требует, чтобы я брал лампу, но я легко обхожусь без нее.

Фабия подошла к нему и поцеловала в щеку, как и во время их первой встречи в Веритано.

— Я хотела сказать, что тебе не следует служить злу. Иногда искушение бывает очень сильным, я знаю. Тебе известно, что произойдет, если твоя тайна откроется. И все же добро пожаловать домой. Мама ужасно тревожилась за тебя. Ты член нашей семьи и, надеемся, всегда им будешь. Еще раз спасибо тебе за то… что отвлек Салтайю.

— Извините за разбитый кубок. — Он поклонился. — Спокойной ночи, милорд, миледи.

Дверь за ним закрылась. «Если этот юный оболтус попросит выделить ему спальню на нижнем этаже, я лично…»

— А мы не пожалеем? — пробормотал стоявший у нее за спиной Марно. — Он?..

— Возможно, но я точно не знаю. Никогда не верь его словам.

Она повернулась и посмотрела в лицо мужу. Будет ли он когда-нибудь верить ей — сейчас это волновало ее гораздо больше.

— Я хотела предупредить тебя еще до свадьбы… Мне казалось, что после смерти папы у нас будет больше времени.

— Это ты направила Чайза против Салтайи? Он из-за тебя перешел на нашу сторону?

Она ответила не сразу.

— Нет, вряд ли. Все мои силы уходили на то, чтобы сдерживать удары Салтайи. Нужно отдать ему должное. И еще, Марно, клянусь, я не применяла против тебя силу! Например, когда мы ехали в колеснице. Мы говорили о том, что произойдет после смерти папы, кто станет дожем, но я не вкладывала в твою голову никаких мыслей о браке!

Он взял ее за плечи.

— Конечно, нет. Я уже давно думал, что станет с Флоренгией после победы над Стралгом. Селебре нужен был сильный дож, который мог бы использовать веристов для защиты, но не зависеть от их воли. Моя мать — старейшина. Я знал, что она об этом подумает. А потом, когда Герой Димо весь в пене примчался из Альтиплано и рассказал о возвращении детей дожа… Нет, мысль о свадьбе появилась у меня еще до встречи с тобой.

— И ты не сделал так, чтобы дети дожа попросту исчезли в Веритано, хотя возможность у тебя была.

Кавотти пожал могучими плечами.

— Мне такая мысль даже в голову не приходила. Однако не только Чайзу следует соблюдать осторожность.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не обратил внимания на то, что ты видишь в темноте, но меня поразила твоя смелость. — В его холодном взгляде не было и тени улыбки. — Ты предупредила меня о своей девственности — кстати, Гвинетта это подтвердила. Я убийца, верист, и я в три раза больше тебя. Я могу по неосторожности нанести тебе серьезную травму. Даже играя с тобой, я могу тебя раздавить. Однако ты нисколько не испугалась. Сегодня ты была готова спать со мной в одной постели, словно для тебя это обычное дело. Ты либо невероятно наивна и не знаешь, чем занимаются мужчины и женщины, либо рассчитываешь на какую-то поддержку.

Фабия покраснела.

— Если бы ты попытался причинить мне боль, я… Да, я бы тебя остановила.

— Ты можешь просто сказать. Я никогда не причиню тебе боли сознательно.

Наконец-то!

— Я тебе верю. А ты мне?

— Да. Как это доказать? Так? — Он подхватил ее на руки, словно ребенка, и поцеловал.

Удивительные ощущения — губы и язык. Фабия закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на своих переживаниях. Прежде она не понимала, чем любовный поцелуй отличается от остальных. Он длился и длился, и она ощущала растущее томление в груди и во всем теле. Ее рука сжимала предплечье Кавотти, твердое, как ствол дерева. Сердце билось все быстрее. Когда он наконец оторвался от Фабии и поставил ее на пол, у нее подогнулись колени.

Он сразу прижал ее к себе. Хламида Кавотти была еще влажной от дождя, а ее ухо оказалось на одном уровне с его сердцем, и она ощутила, что оно бьется почти так же быстро, как и ее. Исходящий то него запах мускуса усилился, голова у Фабии закружилась.

— Я буду верить тебе, Фабия.

Она с трудом вдохнула.

— Ты говорил, что беседовал с целительницей Синары. А я задала вопрос своей богине.

— Кровь и рождение, говоришь? — низкий голос Марно завибрировал в его груди.

— Да, — призналась Фабия. — Ингельд… жена Хорольда Храгсона рассказала мне, как он заставил женщину забеременеть, чтобы посмотреть, что с ней будет. Она умерла во время родов. У нее родился обычный мальчик, но размером с двухлетнего. Я не попаду в такую ловушку. Мать обладает властью над рождением. Я смогу настоять на том, чтобы твой сын не слишком задерживался в своем временном обиталище. — Она спросила об этом в первую же ночь после того, как встретила Кавотти, и Ксаран заверила ее, что все произойдет именно так.

— Ты меня подкупаешь. Я думал, у меня уже не будет детей.

— Я тоже хочу ребенка.

Марно Кавотти удивленно покачал головой.

— И ты готова поверить Матери Лжи?

— Если она меня обманет, я умру, но все мы рано или поздно умираем, Марно. — Она вгляделась в его лицо. Да, Мятежник невероятно уродлив. Но он будет ей настоящим мужем. — А зачем я, по-твоему, пришла сюда? Ты готов стать мужем Избранной?

Одна из его редких улыбок озарила спальню.

— Твоим мужем — да. Доказать это прямо сейчас? Но предупреждаю, хтоническая сила меня не остановит, когда я начну!

— Ты слишком много болтаешь, — упрекнула его Фабия. — Давай посмотрим, каков ты в деле.

ГЛАВА 43

Следующие пять дней лорд Дантио в основном размышлял о своем детстве. Он посетил похороны отца и павших воинов, а все оставшееся время разгуливал по коридорам дворца и улицам Селебры, погрузившись в воспоминания. Он избегал встреч с Фабией и Орладом — привычный тембр их чувств стал вызывать у него легкое раздражение. Они совсем не помнили Селебру. Да и самому Дантио город во многом казался чужим. Он повстречал нескольких знакомых, но старался скрыться из виду, прежде чем они успевали его заметить. А вот эмоционального воздействия множества смятенных людей ему избегать не удавалось. Днем и ночью город содрогался от радости и горя, отчего у Дантио начинала болеть голова. На пятое утро, когда целители почти завершили работу, он пришел в святилище и позволил излечить свое плечо. Они отказались принять от него дары, поскольку новый дож обещал им большое пожертвование за исцеление сотен раненых граждан Селебры в ночь освобождения.

Новый дож пользовался всеобщей любовью. Конечно, Оливия прекрасно исполняла обязанности дожа и отдавала этому все силы, но теперь у них снова появился настоящий правитель. Сам Марно Кавотти! Селебриане почитали Мятежника чуть ли не как Светлых. «Бедный, он так страдал ради нас… и ему удалось убить Стралга». Несмотря на щедрые похвалы, которые Кавотти расточал Орладу и Ваэльсу во время поминальной службы, их имена ничего не значили для горожан. Победу над врагом одержал Марно Кавотти, уроженец Селебры — все остальное не важно.