Людмила Ардова - Путь бесчестья

Это как-то меня успокоило, и я взял себя в руки.

Едва я справился с этим чувством, как на меня накатил острый приступ ненависти к самому себе. Да что — я?! Что со мной?! Что у меня за жизнь такая дурацкая, как коровья лепешка на дороге?! Ненависть к себе явно превосходила необъяснимую ненависть к Задире.

"Ведь я же умен, я опытен, я мог бы владеть миром, — пело мое честолюбие, — …если бы я захотел! Так почему же демон меня забери, я ничего не хочу?! Куда иду по чужой воле, кому это все нужно"?!

Вечная беспросветность — одиночество и разочарование порой бывают убийственнее, чем ненависть. Я был сбит с толку — со мной прежде такого не было. Неудовольствие собой — было! Злость — была, досада, раздражение — бывали, что-то грызло порой в душе, тихо незаметно… и вдруг…вырвалось наружу!

Мне показалось, что кто-то тихо рассмеялся.

Все это нависло таким нестерпимым нежеланием жить, что свой меч я готов был отвернуть от Задиры и всадить в свое тело. Лишь бы прекратить эту ноющую, сжирающую изнутри мою душу червоточину!

Но вот я увидел его: Слева, справа, спереди, сзади! Он залез в мое тело, вцепился в мозги: Их было много и он один. Где-то далеко я слышал голоса, множество голосов: нежных, яростных, страстных. Слушая их, я желал прекратить борьбу. Тот, кого маг называл Пустотой, хотел одного — чтобы я выпустил из руки меч. Но я не сделал этого. Видения были страшные и безнадежные: они убеждали — не стоит более продолжать! Но я знал одно, что меч — мое единственное спасение. И все же я не знал, куда его направить. Ведь вынь я его из ножен — я мог убить Задиру или Охотника совершенно случайно, потому что картина мира исказилось — я видел иллюзию.

И вот…она исчезла. Остались мы вдвоем! Я и Охотник.

— Привет! Все закончилось, он убрался, я убил его, — улыбаясь, Охотник протягивал ко мне руку.

Я чуть было не протянул свою, все еще вцепившуюся в рукоять меча, но его взгляд меня остановил. Охотник, все также улыбаясь, смотрел мне прямо и открыто, не отводя глаз. Но это был уже не Охотник.

Я смотрел в его глаза. Много дней мы провели в пути вместе с Охотником. Я знал его глаза. Они были серые как пасмурное небо, они были холодные как сталь, они были равнодушные и циничные, но они были глазами человека. В этих пустых как бездна — скрывался Ошрагонд.

— Он забрал тело Охотника, убей его! — закричал Дух меча!

Легко сказать! Вместе с этим человеком мы делили опасности пути, бились на одной стороне. Я смотрел в его глаза, пытаясь вернуть Охотника к жизни, призывал его личность получить контроль над телом, и видел, что все бесполезно. От Охотника уже не осталось ничего.

Бой с ним был не из легких. От демонов он получил невиданную силу и мог использовать магию. Меч мой готов был вывалиться из рук, и к сердцу подступал холод. Такого сильного угнетающего предчувствия смерти не было у меня никогда.

Они и раньше не были ласковыми — с чего бы это прирожденному убийце иметь добрые глаза, а теперь — в них поселилось холодное равнодушие ко всему живому, равнодушие к себе. Он был готов безо всяких сожалений расстаться с собственной жизнью, но знал, что этого не случиться — магия защищает его.

На какой-то момент я тоже утратил эту связь с жизнью, перестал ее ценить. Смерть стала спасением. Что ж, видимо, мне давно надо было это сделать — перестать цепляться за нее. Бессмысленность тяжелой скалой упала на меня. И в глазах моих погас свет.

Когда я очнулся от громких слов, отдававших болью в ушах: "Льен, Льен"! словно сотни горячих углей впились в мое тело в мою голову. Около меня сидели Задира и Мараон. Рядом лежал мертвый Охотник.

— Он выживет, в отличие от Охотника, — сказал маг, — и все же несправедливо так бросать этого человека, пострадавшего от Наследника Ошрагонда.

Он наклонился над телом Охотника и влил ему в горло какое-то снадобье из бутылки. Тело его стало конвульсивно содрогаться.

— Мертвая вода, живая вода, — ухмыльнулся Маг, — как поэтично.

Охотник медленно приходил в себя.

— Где я? Кто я? — ему как будто отшибло память.

— Ты — мелкий Медвежий обманщик! — неожиданно выпалил Задира, и он все вспомнил. Даже попытался рассмеяться.

— Да-а-а, мой друг Медведь…мне надо бы его проведать!

— Так и отправляйся туда, — вдруг сказал маг и хлопнул его по голове.

На месте, где только что лежал человек, возникло пустое место.

— Ну, вы… и фокусник! — выдохнул Задира, — так может, вы поможете нам попасть к могилке этого…. Духа.

— Не-ет, ребята, это вы должны сделать сами. Когда придет время. А то все я делай за вас. Сибариты! Я вас покидаю, дальше ищите сами. Дух вас приведет в нужное место.

И произнеся эти слова, маг исчез.

— Ну и!…Я хотел наградить его каким-нибудь крепким словом. Но Задира меня остановил.

— Осторожнее, вдруг ты его обидишь — мало у нас с тобой неприятностей.

— Осталась всего одна, — раздался ворчливый голос.

— А, ты проснулся!

— Да, это я — Жоффре, кажется, припоминаю одну лазейку в свой мир, но туда надо еще добраться.

— Это далеко?

— Да, и небезопасно.

— Ну, так чего мы тут сидим, пошли. Чего кота тянуть за хвост, — сказал я Задире, который смотрел на меня круглыми глазами.

— Ты же только что при смерти был!

— С кем ни случается. Жизнь состоит из мелких неприятностей! Жизнь, вообще, одна сплошная мелкая неприятность.

Как всегда, пережив жуткую историю, грозившую мне кончиной, я становился неунывающим оптимистом…на некоторое время.

— Философ! — проворчал Задира.

О чем только не поговоришь в долгой дороге. Задира вдруг заявил, что устал скитаться и, вот ведь, Третий министр в драконьей стране был, пожалуй, прав: все у него есть для счастья — разве что детей не хватает.

— Я не знал, что ты считаешь продолжение рода важным занятием! — засмеялся я.

— Нууу…понимаешь, все мы должны продолжить жизнь после смерти. А в ком, как не в детях! — важно изрек Задира.

— Неужели? — съязвил я.

— Мне, кажется, так мой отец говорил, — стал оправдываться он.

Я решил над ним немного поиздеваться.

— А что, Задира, быть может, в Эбурге теперь живут твои дети!

— Ты о чем это? — испуганно спросил он.

— А ты забыл жаркую ночь в стогу сена с той аппетитной блондиночкой.

— Ууу!

Он задумался — мои слова глубоко запали в его голову.

— А что, ты думаешь такое возможно?

— А от чего нет? Все возможно. Ни ты, не я не знаем, сколько наших детей блуждает сейчас по свету, что может, и к лучшему.

Если бы я знал, что в скором времени мои слова покажутся мне почти пророческими!