Наталия Московских - Нити Данталли (СИ)

Аггрефьер склонил голову, изучающе глядя на охотницу. Аэлин ожгла Теодора взглядом неконтролируемо заблестевших глаз.

Охотница замерла, боясь услышать еще хоть что-то из соседней комнаты. Теперь она точно знала, что не сомкнет глаз этой ночью, и вестник беды будет здесь ни при чем — женщина попросту не сумеет заснуть, зная о мучениях своего спутника. А в памяти — такое невозмутимое, умиротворенное лицо, усмехающееся собственной слабости и невозможности переставлять ноги после обильной кровопотери. А еще в памяти — мысли о том, что за убийство пятнадцати жрецов расплата будет заслуженной; мысли, которые теперь не изгнать; мысли, которые появились раньше, чем данталли доходчиво объяснил: «это — война». В памяти — улыбка Мальстена Ормонта, его отведенный взгляд, слова: «К чему мы об этом, леди Аэлин? Праздное любопытство?»; в памяти — глаза, наполненные безысходным, плохо скрываемым страхом. В памяти — циничный монолог Бенедикта Колера о том, что лишь в моменте расплаты данталли чувствуется справедливость богов. В памяти — спокойное выражение на лице Мальстена, говорящего о собственной смерти от руки дочери Грэга Дэвери.

Вы можете убить меня прямо сейчас, и сопротивляться я не буду. Вам — не буду.

— О, боги… — только и сумела выдавить охотница, уже не стараясь скрыть в голосе дрожь.

И снова стон — вовремя схваченный, придержанный, но рвущийся наружу, потому что на секунду он словно бы приглушает агонию.

— Нет, — выдохнула Аэлин, качая головой. Услышать это оказалась невыносимым, Теодор был прав: сейчас женщина предпочла бы, скорее стать свидетельницей крика аггрефьера.

— Леди Аэлин, — мягко произнес вестник беды.

— Я не могу, — прошептала охотница.

«Куда угодно, лишь бы уйти от этого, не слышать, не думать!»

— Я не могу, — сумела лишь повторить она и ринулась прочь из дома аггрефьера.

Грат, Малагория.

Третий день Сагесса, год 1485 с.д.п.

Мальстен знал, что не может пережидать свою расплату у камеры Грэга Дэвери каждый раз. Пока Бэстифар ни разу не высказывал претензий на этот счет, однако вскоре ему начнут претить беседы гостя с пленником, и тогда аркал обрушит на охотника свое недовольство, что для последнего ничем хорошим не кончится. Здесь не помогут уже никакие уговоры, Мальстен знал, что не сумеет выгородить Грэга еще раз. И вразумить его, к несчастью, тоже…

«Бэстифар жесток», — сказал однажды охотник, объясняя, отчего так желает пожирателю боли смерти. — «Но дело не только в этом — жестоких много. Просто в отличие от других тварей у Бэстифара шима Мала есть власть. Посмотри на него, Мальстен! Хоть раз — внимательно — посмотри! Он ведь ведет себя, как ребенок. Причем ребенок, который втайне от родителей отрывает кошкам хвосты. А теперь представь, что этому самому ребенку скрываться больше не нужно. Что у него есть власть и он может устроить все так, как захочет. Бэстифар — старший сын, фактический наследный принц и рано или поздно может стать царем. Это пока он этого не хочет, но настанет момент, когда одного цирка ему будет мало. Он не раз говорил, что весь мир напоминает ему цирк! Подумай, что это существо может устроить на Арреде, захоти оно дорваться до реальной власти. Позволять ему жить — все равно, что закуривать трубку на пороховой бочке. И ты ведь знаешь это!»

Мальстен тяжело вздохнул.

«Да, Бэстифар жесток», — мысленно соглашался данталли, вспоминая, как аркал вел себя во время сражений при дэ’Вере, как он сбил с ног своей пыткой целую армию, как холодно отреагировал на весть о казни солдат Кровавой Сотни. — «Это непреложная истина, я не раз это видел. И ведь именно моя расплата является одним из основных источников его силы, а черпать эту силу он будет продолжать…»

Сейчас, ожидая, когда боль после очередного представления разольется по телу, Мальстен невольно вспоминал слова охотника.

В любой другой уголок дворца аркал за тобой придет, если ты попытаешься скрыться от него и пережить расплату самостоятельно. Ты ведь знаешь, что он это сделает. Он придет. И будет раз за разом заботливо убеждать тебя принять помощь, то удерживая муки расплаты, то вновь давая им возобновиться, пока ты не согласишься. Он ведь именно так всегда действует?

Спорить было невозможно: Бэстифар действительно работал именно так, и Мальстен знал, что вскоре аркал явится за ним. Явится за тем, что, как пожиратель боли убежден, принадлежит ему по праву, и скрыться от него во дворце будет нельзя — почувствует. И найдет.

Пока боль начинала предупреждающе разгораться в теле, данталли невесело усмехнулся, понимая, что у печального процесса его расплаты, которую, будь его воля, он переживал бы исключительно в одиночестве, всегда находятся свидетели…

Бэстифар не заставил себя ждать, он явился в покои, отведенные своему гостю, уверенно минуя дверь без стука, и Мальстен уже по привычке напряг зрение, чтобы черты малагорского принца перестали казаться размытыми пятнами из-за его ярко-красной рубахи.

— Я удивлен, — усмехнулся Бэстифар, присаживаясь в обложенное яркими расшитыми золотыми узорами подушками кресло напротив данталли. — Думал, ты опять побежишь прятаться от меня с расплатой к своей марионетке. Последнее время ты зачастил в подземелье. Не подумай, я не против, просто не ожидал, что Грэг Дэвери — любитель подобного рода зрелищ.

— Он и не любитель, — мрачно отозвался Мальстен, пережидая волну нахлынувшей расплаты. Голос удалось сохранить на удивление ровным, хотя аркала это, разумеется, обмануть не могло. Мальстен невольно вспомнил, как Бэстифар забрал его боль впервые после очередного сражения при дэ’Вере, и это потянуло за собой целую череду воспоминаний, которые заканчивались образами Ста Костров Анкорды, коих данталли никогда не видел, но прекрасно представлял себе.

Малагорский принц прищурился, несколько секунд изучающе глядя на друга, затем склонил голову и почти обличительно указал на кукольника пальцем.

— Сегодня тот день, когда ты вспоминаешь Войну Королевств, — заключил он, едва удержавшись от того, чтобы закатить глаза.

— С чего ты взял? — несмотря на нарастающую боль Мальстену хватило сил искренне изумиться.

— Это лицо, — на этот раз аркал показательно закатил глаза, задумчиво покрутив пальцем в воздухе на уровне головы собеседника. — Чаще всего я видел его именно тогда. Что стряслось, Мальстен? Отчего опять эти воспоминания?

Волна расплаты чуть схлынула, давая небольшую передышку. Мальстен тихо выдохнул и покачал головой, борясь с желанием отереть рукавом взмокший лоб.