Пол Андерсон - Дахут, дочь короля

Он едва ее не поцеловал. По пояснице прошло волнение. Он еле-еле вовремя заставил себя отпрянуть, выпрямился, но ушел не сразу.

Смотря на нее, он проговорил очень тихо на языке Эриу:

— Печально, что я должен тебя покинуть, моя дорогая, поскольку ты была дорогой женщиной, как ни одна другая, и любила меня так, как прежде никто меня не любил, и не смею надеяться, что полюбит снова. Я думаю, ты мне будешь являться до тех пор, пока смерть не соединит нас. Но так должно быть, Дахут. Я пришел сюда с клятвой мести. Я не могу нарушить клятву, и не буду; потому что Ис убил моего сына, которого подарила мне Этниу много-много лет тому назад. Но мне все же печально, что твои Боги выбрали орудием тебя.

Как ты могла верить, что я стану королем Иса? О, думаю, ты обезумела от любви. Я король в Темире, и вернусь к себе домой. Должен ли я был остаться в городе, который ненавижу? Конечно, я сначала убил бы Граллона. Но не он один облек моих людей на смерть. Это сделал весь Ис, и в первую очередь девять колдуний-королев.

Стань я королем Иса, и сомневаюсь, что когда-нибудь ко мне вернулась бы такая возможность, какая есть у меня сегодня ночью. В конце я тоже умру, не торжественно, средь своих воинов, а один в Лесу Кровопролития; и из моей крови Ис высосет новую жизнь. Этого не случиться ни со мной, и больше ни с кем другим.

И Граллона я настигну, там, где он лежит, погруженный в дремоту, напущенную на него тобой. Тогда я сдержал свою руку, потому что ты могла закричать. Первое мое дело направлено против Иса. Потом, если боги меня пощадят — о, будет трудно убить спящего. Я думал о том, чтобы его разбудить. Но тогда будет выборная битва, и хоть Иса больше не будет, какой хваткой смогут удержать меня боги? Пусть я уйду свободным.

Ты хочешь быть моей женой, Дахут? И ты великолепна, но в молодости такой же была и Монгфинд. Взял бы я в жены женщину, устроившую смерть своего отца?

А что до остальных, то две тоже хорошенькие, хоть на втором и третьем месте после тебя. Но вторая будет испытывать ко мне ужас; когда бы я обнял ее, она бы лежала как труп, и душа ее улетела бы далеко. Третья — это чародейка, что помогла найти погибель дорогого Бреккана. Взял ли бы я себе убийцу своего сына? Таковы и остальные, если не считать калеки; и вдобавок, они — старухи.

Пусть они умрут, пусть знамение укажет на свежих девушек, и все же я смогу обладать лишь Девятью, и ни одна из них не подарит мне еще одного сына.

Твой Ис, весь Ис — это враг, которого я поклялся разрушить. Этой ночью со мной госпожа Морригу. Прощай Дахут.

Он поднял Ключ, висевший у него на груди, и поцеловал его железо.

Он ушел.

Ветер ударил его поющими лезвиями. Если смотреть от двери, город был колодцем черноты, из которого поднимались едва видные копья, его башни. Рога суши изогнулись. Вдали бушевало море, белое под опускавшейся, охотившейся на тучу, луной.

Улицы сворачивали к дороге Лера. Пересекая пустой Форум, он увидел, что Огненный фонтан до краев полон дрожащей водой, стряхивал волны, удары которых звучали все громче с каждым его шагом. Он усмехнулся, глядя величавые здания римлян, на церковь Христа.

Когда он сошел с дороги, улочки стали уже и запутаннее, чем там, где жили богачи. Он находился в Нижнем городе, древнем Исе, который спасла Бренниллис.

Приближаясь к валу, он вошел в пределы столь же древнего и бедного квартала, место рабочего люда. Пройдя немного подальше, он увидел справа Хлебный рынок. Его мокрая мостовая блестела. Слева от него фасадами к бухте стоял ряд пакгаузов. Между ними он заметил бухту. Впереди вздымались городские стены. В собственной тени стоял чудовищный корпус, словно высеченный из неба кусок. Снова и снова пласты воды били струей, чтобы размыть его укрепления. Натиск и треск подавляли звуки бури.

Ниалл двинулся вперед. С внутреннего края стоял храм Лера, маленький, темный, пустой, но грубость и массивность камней говорили о непримиримой силе. Ниалл снова остановился и поднял Ключ.

— Хоть этот твой дом падет, ты выживешь, — сказал он в грохот. — Ищи меня в Эриу. У тебя будут свои почести в полной мере, кровь, огонь, вино, золото, хвала, потому что мы в кровном родстве, Ты и Я.

И все же он не рискнул войти в незапертый храм. Кроме того, ему надо спешить. Недалеко рассвет.

Вытащив меч, взяв в левую руку нож, он скользнул вверх по лестнице на вершину стены. Впереди вздымалась Башня Чайки. Вышел лунный свет и пролился на ее укрепления и парапет внизу. Каждый раз, когда волна обрушивалась на вал, хлестала водяная пыль, и удар заглушался.

Это был пост охраны. Был часовой снаружи, или стража укрывалась в башне? Ниалл припал к земле и прокрался вперед.

В узких окнах сиял свет. Дверь была закрыта. Напротив нее стоял исанский моряк. Хотя башня закрывала от большей части ветра и воды, он был промокший, замерзший, ничтожный. Моряк стоял, сгорбившись под плащом, опустив голову в шлеме, негнущимися пальцами сжав древко пики.

Он должен умереть так, чтобы об этом не узнали его друзья.

Ниалл сел на корточки у зубца. Следующая волна ударила и понесла тучу брызг. Он прыгнул вместе с ней, из белизны пены, и ударил.

Сам наполовину ослепленный, он не рассчитал. Меч лязгнул и скользнул по шлему. Молодой человек обернулся. Прежде чем он успел что-то проворчать, Ниалл был рядом с ним. Скотт обрушил меч. Правую руку он просунул под подбородок охранника и откинул голову. Левой нацелил кинжал в горло и ударил.

Стукнула выпущенная пика. Хлынула кровь. Ниалл толкнул. Часовой перевалился через внутренний парапет вниз, в бухту. Ночь спрятала всплеск. Его обмундирование его потопит.

Ниалл вернул меч. Слышали ли остальные?

Они не слышали.

Он вытер кинжал об килт, вложил в ножны оба оружия, и рысью побежал дальше. Море обдало его брызгами, смыв кровь.

Над северным краем ворот, он встал и осмотрелся. Словно в помощь, в этот миг прибой был ниже, а облака расступились перед луной.

Слева от него слабо блестел изгиб бухты. Воды ее были неспокойны; он видел, как колыхались корабли, пришвартованные вдоль причала. Но стена и ворота все-таки стояли прочно, как стояли они последние четыре сотни лет. Позади виднелся Ис, провалом ночной пещеры, но башни его гордо стояли в лунном свете. Мыс Pax, мыс Ванис, очертания суши были неясные, словно во сне.

Ниалл заслонил от света глаза и прищурился. Он искал буи, которые в утренний отлив отводили, открывая двери. Вот ближайший из них. Он носился взад-вперед, на конце своей цепи, часто бросаясь на стену. Сильно ли это нарушило форму шара? В прерывистом свете, сквозь летящую пену, он этого сказать не мог. Но ни один не треснул и не заполнился водой. Они были слишком прочно сделаны.