Пэт Ходжилл - Затмение луны

Торисен спрашивал себя о том же. Нужные слова были сказаны, надрезы сделаны, принц опустился на одно колено и отпил глоток крови, набежавшей в ладони Верховного Лорда, что символически привязывало Одалиана условленной клятвой.

– Вот. Дело сделано, – с облегчением сказал Торисен, и принц странно взглянул на него снизу вверх.

– Да. Сделано.

По телу каркинорца пробежала дрожь, словно сама плоть хотела оторваться от костей. Взгляд удивленно обратился вовнутрь себя, в нем рос испуг. Принца вновь затрясло.

– Одалиан? Светлейший? Что-то не так?

Но он не ответил. Он скорчился в траве, прижав руки к лицу. Пальцы стали неправдоподобно длинными и тонкими, они тянулись от глаз к волосам, как решетка забрала шлема, но то, с чем он боролся, было под крышкой черепа.

Над головой вспыхнул слепящий свет. Ошеломленный, Торисен глядел на него. Над равниной дугой изогнулось сияние, как комета, прорезающая черноту отступающих грозовых туч. На обожженном зрачке осталось изображение женской фигуры. Что-то было в ней такое, отчего у Торисена перехватило дыхание. Кто это?

Принц хрипло рассмеялся. Торисен резко обернулся – над лежащим наклонилась девушка, задыхающаяся, как после быстрого бега, ее черные волосы рассыпались, упав до земли. Он наверняка знает и ее, но это же не может быть…

– Связующий, – выдохнул принц сквозь ладони. – Какая… шутка… надо мной.

Джейм смотрела на него. Потом взгляд перепрыгнул на брата. Связующий? Связующий Кровью? Тори – шанир? Он тоже смотрел на нее с растущим недоверием:

– Во имя Порога, кто… о нет. Не говори мне…

– Боюсь, что так. Привет, братец. – Приближающийся свет заставил повернуться к югу. – Всемилостивые Трое. Она идет снова.

– Кто идет?! Кто эта женщина?!

Свет был почти над ними. Не ответив, Джейм взметнулась, защищая глаза от сияния. Принц уцепился за нее, но это был уже совсем не принц. По лицу существа бежала рябь, словно оно было отражением в колеблемой ветром стоячей воде пруда.

– Не надо! – гаркнул он. – Не становитесь на ее пути, вы оба! Одно прикосновение – и она вырвет ваши души. Она не в силах помочь себе!

Свет замедлил полет и завис над самым краем обрыва.

Он резал глаза. Торисен не видел ничего перед собой, но когда он отвернулся, под воспалившимися веками заплясала, женщина. И тут между ней и ложным принцем, как тень, встала фигурка, сжимающая белый нож.

– Оставь его в покое, черт побери!

Джейм и сама вздрогнула от своего вопля. Во имя земли, что она делает, становясь между двумя созданиями из легенд? Мастер послал Госпожу вернуть своего верного слугу, наверняка так и не догадываясь, какую тонкую двойную игру вел переврат. Что ей до этого… за исключением того, что, если бы не Тирандис, она никогда бы не узнала, что такое честь.

– Дай ему умереть с миром!

Она не раз говорила на языке Рун Мастера, но впервые чувствовала, как от ее голоса побежали нити силы – пусть этого недостаточно, неважно. У нее есть Костяной Нож. Она может защитить себя и двух других, если… если…

Прекрасное лицо Плетущей Мечты было мирно и неподвижно – почти маска, и, на этот раз, поразительно знакомо. Потрясенная Джейм переводила взгляд с черенка Ножа на застывшие бледные черты и обратно. Да, из трех лиц, вырезанных на рукояти – девушка, леди, старуха, – Госпожа была второй. Но никакая кость не может передать серебристое сияние глаз и немыслимую черноту зрачков, бездонную, как пустота между звездами.

Как и в Хмари, Джейм чувствовала, что Тьма тянет ее. Она падала туда, ниже, ниже… Но в то же время девушка ощущала камни утеса под ногами и солнечные лучи, припекающие левую щеку. А видела мрак и каменную арку, протянутую над первозданным хаосом, разверзшимся в самом центре сущности Плетущей Мечты. Там завывали ветры, Джейм не сомневалась. Она слышала о метафорах души, используемых лекарями, и знала, что через них и спасают людей; но если мост и был метафорой, то зияющая пустота под ним – нет. Злоупотребив своими силами шанира, первая Джеймсиль открыла брешь в пространство за пределами Цепи Сотворений, как и сказал аррин-кен. Теперь души тех, к кому она прикасалась, крича, падали туда, и Джейм провалится, если тезка прикоснется к ней.

Ho где же Плетущая Мечты? Она всего лишь в десяти футах, у самого обрыва. Джейм медленно шагнула на мостик. Она чувствовала, как жесткая трава скалы задевает ее ноги, и знала, что движется к краю.

Впереди мерцал свет. Женщина танцевала на каменной радуге над пустотой, полностью сосредоточившись на поворотах и па Сенеты, помогающих ей сохранять непрочное равновесие. Со стороны это была красивейшая леди в ослепительно-белых одеждах. Но здесь, в сердце бытия, платье ее души поблекло до цвета старой кости, и свечение не могло разогнать подступившую вплотную темноту. Длинные волосы тоже были белы, а бледные черты напоминали уже не второе, а скорее третье лицо на черенке Ножа. Однако следы красоты остались, спасенные от распада лежащими в основании души невинностью, наивностью и неведением, которые даже этому личному аду вокруг до сих пор не дали разрушить все. Джейм сделала еще шаг:

– Мама?

Женщина повернулась. Они теперь стояли очень близко друг к другу. Не задумываясь, Джейм протянула руку, почти дотронувшись до чужой бледной щеки, и увидела, что Плетущая Мечты, как зеркало, повторила ее движение, чуть-чуть не касаясь ее.

– Дочка?

Джейм не отрывала от нее взгляд.

– Я… я е-едва помню тебя, – запинаясь, сказала она. – Это же было так давно. Почему ты оставила нас?

– Потому что я не могла больше прикасаться к тебе.

Надо было сказать еще так много, столько вопросов задать, столько ответов получить, чтобы охватить годы разлуки, пролегшие между ними; но время уже ушло. Плетущая Мечты пошатнулась, ее глаза расширились от внезапного ужаса. Она остановила танец. Камень под ними начал осыпаться. Джейм тоже стало трудно держаться. Она не знала, падает ли со скалы или с метафорического моста, неважно – никакой опоры больше не было. Если женщина сейчас дотронется до нее, она наверняка упадет, а Плетущая Мечты, наоборот, может вернуть себе равновесие. Джейм видела, как паника подхлестывает ту и заставляет колебаться. Прежде Госпожа пожинала души словно во сне. А забрать одну сейчас, осознавая, что она делает, означает конец невиновности, истинное падение, потерю чести, но также и возможность выжить.

Внезапная улыбка озарила истершиеся черты Плетущей Мечты. Ее рука, не дотрагиваясь, обвела лицо Джейм, будто ласково погладив, и мост, на котором она стояла, провалился. Джейм крикнула и рванулась вперед подхватить, но опоздала. Растянувшись на краю сломанной арки, она видела, как чужая душа с развевающимися белыми волосами падает вниз, в пустоту. Вслед летели куски камня. Мост распадался. Джейм вжалась в него, боясь шевельнуться, инстинктивно зная, что и утес под ней сейчас обваливается. Позади сквозь вой ветра кто-то выкрикивал ее имя: