Александр Самсонов - Кощеевы земли

— Вот влипли. — Собственный голос показался Басанову незнакомым, гулким, как будто он со всего размаху бросил фразу в огромную пустую бочку.

В обширном, но замкнутом пространстве, когда основным источником информации служит только слух, звуки, казалось, обрели свою жизнь. Любой шорох, издаваемый во тьме, слышался громко и ясно. Вот почесался Глузь, а вон там скрежетнул зубами и шумно задышал оборотень, почти в ухо печально вздохнула амазонка. Постепенно помещение стало заполняться другими, не имеющими отношения к маленькому отряду звуками. Вдоль стены прошуршали быстрые семенящие шажки, от одного из постаментов послышался легкий скрип, как будто кто-то тяжелый надавил на рассохшееся дерево, в глубине зала зазвучали непонятные звуки, напоминающие вздохи и невнятное бормотание. Ощущение чужого присутствия со всех сторон пришло само собой.

— Все ко мне, быстро! — скомандовал Басанов, придерживая за руку Нодью. — Быстрее, мать вашу перетак!

Сиплое дыхание оборотня переместилось ближе.

— Осторожнее, это я. — Крепкая рука прихватила человека за предплечье.

— Глузь, — позвал в темноту Никита, — Глузь. Давай сюда!

— Глузь,.. Глузь... Глузь... — заметалось в воздухе эхо. — Сюда... сюда... сюда...

— Да здесь я, — откуда-то со стороны, искаженный эхом, послышался ответ, — за вас держусь.

— Погоди. — Басанов вспомнил про зажигалку, с которой никогда не расставался, и, достав ее из кармана, высек маленький колеблющийся огонек. Поставив регулятор на максимум, он поднял источник света над головой.

Небольшой газовый факел озарил центр зала. Додолка и оборотень, стоящие неподвижными стражами по бокам, находились рядом, но бесенка поблизости не наблюдалось.

— Вот он! — оглушающе рыкнул Рудольф, выбрасывая руку в сторону ближайшей скульптурной группы.

Глузь, охватив ногу одной из статуй поблескивая круглыми глазами, с высоты постамента удивленно смотрел на своих товарищей.

— Сюда давай, — в голосе оборотня прозвучало нетерпение, — мы здесь.

Издав радостный визг, бесенок оттолкнулся от статуи и понесся к ним, в несколько секунд достигнув вожделенной цели. С разбегу он приник к ноге Нодьи и на мгновение замер, возбужденно дыша. Невозмутимая амазонка не спеша отодвинула мохнатого сотоварища от себя, как бы установив невидимую дистанцию близости.

Зажигалка, нагревшись, обжигала пальцы, и Никита с грустью ее погасил. Темнота тотчас накрыла замершую группу, и почти сразу же послышался недовольный голос додолки:

— Куда руками лезешь, паскудник маленький. Звонким эхом пронесся по воздуху звук пощечины, в ответ раздался недоуменный голосок Глузя:

— Ты чего? Я тебя вообще не касаюсь. Я за боярина держусь.

Басанов ощутил, как чья-то рука крепко ухватила его за штанину. Почти сразу послышался еще один звонкий хлопок одновременно с возмущенным голосом Нодьи:

— Куда лезешь, сволочь мохнатая! — и опять последовал звук удара.

Не выдержав, Басанов чиркнул кремнем, яркое пламя осветило прижавшихся друг к другу походников и... заросшего курчавыми рыжими волосами рогатого человека. Рогоносец, изображая на волосатом лице ослепительную голливудскую улыбку, тянулся мохнатыми руками к ногам девушки. Увидев притязателя, амазонка яростно взвизгнула и, отделившись от товарищей, подпрыгнула, одновременно взмахивая ногой, обутой в сапожок с окованным металлом рантом. В неровном, колеблющемся от зажигалки свете расплывчато мелькнула, отбрасывая яркие блески, полоса и закончила траекторию в районе подбородка мохнорылого. Звук от столкновения подбородка и носка сапога очень напомнил звук сцепки двух железнодорожных вагонов. Существо безмолвно грохнулось на пол и раскинуло в стороны оканчивающиеся копытами волосатые ноги.

— Вот так их, маньяков козлоногих! — пропищал бесенок, восхищенно поглядывая на возвышающуюся над поверженным телом амазонку.

Зажигалку пришлось погасить снова — корпус ее нагрелся до невозможности, да и запасы газа были небеспредельны. Стоять вот так посередине зала, когда в окружающей темноте бродят всякие неизвестные существа, Басанову не хотелось. В том, что в глубине помещения есть еще кто-нибудь, у него сомнений не возникало.

— Отходим к стене, — принял он решение вслух. — Вправо.

Чиркнув зажигалкой и ощущая присутствие товарищей за спиной, Никита первым двинулся в указанном направлении. В свете неровного огонька, отбрасывающего отблески на совсем близкое расстояние, чужих не наблюдалось, но где-то там, среди пьедесталов и статуй различных богов, ему чудилось постоянное движение.

Возле стены, на опоясывающем зал невысоком каменном бордюре, стояли похожие на свечи светильники. Установленные с одинаковым интервалом, они терялись в темноте. Глузь первым подскочил к ближайшему и, ткнув пальцем в оплывшее от огня навершие, заверещал:

— Зажигай!

Поднеся огонь к похожему на фитиль отростку, Басанов убедился, что зажечь светильник будет непросто, и, только израсходовав почти половину газа, он смог запалить два фитиля.

Столько же света давали обычные стеариновые свечи, но и его хватало, чтобы пространство вокруг можно было контролировать. Темнота обступила островок света, но все равно доносившиеся из глубины зала звуки были непонятны. Шорохи, поскрипывание, шарканье, неразборчивое бормотание — все указывало на бурную деятельность, невидимую сгрудившимся у ненадежных огоньков участникам Кощеевой авантюры. Именно так Никита окончательно оценил их поход.

Когда Лесной Хозяин с привычным оскалом разъяснял особенности их предприятия, ничего подобного ему даже не представлялось. Но что сделано, то сделано, и из создавшейся ситуации надо искать выход. В том, что в недосягаемости визуального контакта бродят ожившие идолы старых богов или их последователи, сомнений не было, но не верилось и в то, что они не собирались появляться на глаза, приблизившись к освещенному месту. Тревогу вызывало только одно — насколько хватит светильников? Попытки зажечь новые к желаемому результату не привели. Басанов израсходовал почти весь газ, но фитили упорно не желали загораться.

По часам прошло уже больше половины ночи, когда светильники тревожно затрепетали и начали медленно гаснуть. По призыву Никиты все бросились шарить по карманам в поисках чего-либо, что можно пустить на растопку костра, но внезапно наступила тишина. Все звуки, доносившиеся из темноты, одновременно смолкли. Рудольф нерешительно сделал шаг от стены, приподнял нос, его уши локаторами заходили во все стороны.

— Я никого не ощущаю, — признался он, — кроме нас, здесь никого нет.