Е. Кочешкова - Шут

Глаза у Мирты были грустные — как и все другие обитатели дворца, она, разумеется, уже была в курсе, кто 'убил' принца Тодрика.

— Ну вот, — вздохнул Шут, — теперь ты действительно должна меня бояться.

Девушка покачала головой.

— Нет, господин… Никто не верит, что это сделали вы… Никто из слуг, — она немного еще потопталась у порога, будто хотела спросить о чем, но так и не решилась.

— Я все-таки оставлю ваш ужин… — прошептала девушка уже у порога.

Когда Мирта вышла, Шут услышал из-за двери насмешливый голос:

— Что, прощалась с возлюбленным, шлюшка? Скоро некому будет за тебя заступиться!

Служанка что-то тихо проговорила в ответ, вызвав тем самым взрыв хохота. Шут стиснул челюсти и распахнул дверь.

— Оставь ее! — он увидел здоровенного стражника из числа тех, что состояли в гвардии только благодаря наличию громкого титула и тугого родительского кошеля. Шут хорошо знал мордатого парня, что решил потешиться над испуганной Миртой. За глаза его назвали Боровом, и Дени не раз предупреждал господина Патрика поаккуратней шутить с этим человеком. Чувство юмора и сдержанность не были свойственны Борову, в отличие от патологической любви к хамству и неоправданной жестокости. Капитан давно и с треском выставил бы графского сына из своего отряда, но Руальд запретил, а слово короля было для Дени законом.

— Чего?! — Боров обернулся к Шуту, поднимая тяжелые кулаки. Гвардейская форма, изначально придуманная для ладных подтянутых воинов, смотрелась на нем почти нелепо — туго обтянувшая живот и расстегнутая на толстой шее. Увидев, кто заступился за горничную, Боров заржал еще громче, тяжело колыхая пузом. Его напарник, неплохой в целом парнишка, хоть тоже родовитый, осторожно придержал товарища за рукав:

— Полно, Улим. Не положено.

Боров утер глаза, с трудом остановив приступ хохота.

— Да уж… не положено. Но ты сам на него погляди — соплей перешибешь, а туда же! За честь дамы вступается! Видал, как кулаки-то сжал! Ой, не могу, сейчас он меня ударит! — не удержавшись, графский отпрыск снова разразился громким злым смехом.

Второй гвардеец поглядел на Шута так, будто извинялся за поведение напарника. Он подтолкнул Мирту в спину и сердито сказал:

— Ступай, давай. Нечего тут, — девушка бросила на Шута полный бессильного отчаяния взгляд и, не смея ослушаться, медленно пошла прочь. — А вы, господин Патрик, возвращайтесь в комнату. Нам не велено выпускать вас за дверь.

— И не вздумай там вякать! — крикнул вдогонку Мирте Боров, а потом хотел толкнуть Шута в комнату, но промахнулся, конечно, и, едва устояв на ногах, лишь зло прошипел: — Ну, ничего, ничего! Скоро мы вдоволь налюбуемся на чью-то голову, вздернутую на кол!

Шут с грохотом захлопнул за собой дверь и устало сел на пол, оперевшись спиной о крепкую дубовую створку.

'Забери вас вех демоны… — подумал он, разжимая побелевшие кулаки. На ладонях остались глубокие красные следы от неровно обгрызенных ногтей.

Едва только Шут немного успокоился, как в коридоре снова послышались шаги, а потом дверь распахнулась и в комнату шагнул министр Торья…

— Ну что, милый мальчик, вот мы и встретились, — улыбка министра, как всегда была невыносимо ласковой. Он прикрыл за собой створку и окинул испуганного хозяина спальни цепким взглядом. — Теперь, наконец, пообщаемся с глазу на глаз. — У Шута все похолодело внутри, он и сам не заметил, как сделал шаг назад. — Приговор для тебя уже готов, но ты ведь не думаешь, что сразу попадешь на виселицу? О нет, милый, сначала будет суд. А для суда нам нужно чистосердечное признание.

Стиснув зубы, Шут отступал вглубь комнаты, пока не уперся лопатками в дубовый столб своей старок кровати.

— Так что не кушай плотно, я заметил, у тебя нутро слабовато, а в комнате для допросов обстановка очень… гм… своеобразная!

— Нет! — воскликнул Шут. — Вы не имеете права!

Как тогда, много лет назад, Торья взял его за подбородок и прошептал, глядя прямо в глаза:

— Имею, дружочек. Имею. Давно хотел узнать тебя поближе. Ты ведь скрываешь свое настоящее имя, верно? Верно… — усмехнулся он, пронзая Шута цепким взглядом. — А почему? Кто ты такой, господин Патрик? Ну-ну… не надо так бледнеть. У тебя еще есть время, чтобы обдумать все хорошенечко. А ближе к утру, мой сладкий Данэль, тебя проводят ко мне для беседы.

Торья еще раз улыбнулся Шуту и покинул комнату.

'Нет! — Шут отчаянно заметался. — Нет! Только не Торья! Только не пытки!

Ему очень не понравилось, что министр назвал его именем сказочного юноши, чья хрупкая красота не раз навлекала не него беду. Торья ничего не говорил просто так… Как знать, что он имел в виду…

Шут понял, что уходить нужно как только стемнеет, иначе к утру от господина Патрика не останется даже прозвища.

Настоящее его имя ничего не значило, и ничего не весило. И Шут не понимал, почему Торью оно так волнует.

Несколько часов спустя Шут с тоской услышал, что к нему опять кто-то пришел. Но на сей раз посетитель не спешил входить. Насторожив уши, Шут понял, что в коридоре разгорелся ожесточенный спор.

— Пустите меня, — донеслось до него сквозь толщу деревянной створки. Шут узнал голос мадам Сирень. — Я должна поговорить с ним!

— Не велено… — устало повторял гвардеец. — Ну нельзя же…

Шут открыл дверь и вышел сам.

— Патрик! — Госпожа Иголка взволнованно схватила его за руки. — Мальчик мой… — Шут с удивлением увидел в глазах швеи слезы. Он неловко улыбнулся, склонил голову в поклоне.

— Добрый вечер, мадам Сирень…

— Патрик, как же так… Кому ты так не угодил? — Шуту вспомнились хищные глаза Торьи. Но вслух он ничего не сказал, только печально покачал головой. — Ну да Отец им судья… — портниха вздохнула, тряхнула головой. — А ты не печалься, Патрик! Не падай духом. Еще не все потеряно, король в сомнениях. Ты не знал? — она прочла удивление в его глазах. — Я собственно за тем и пришла, чтобы сказать тебе. Как чувствовала, что никто больше не додумается… Да, он не верит до конца. Пытается найти другие доказательства… Ведь всем очевидно, что тебя оклеветали…

Шут закусил губу. Как хотелось поверить, что Руальд одумается. Знает ли он вообще, что Торья уже перебирает свои любимые пыточные инструменты?..

— Спасибо, мадам Сирень… — промолвил Шут тихо. Тонкие сухие пальцы крепче сжали его ладони.

— Береги себя, сынок… — она грустно улыбнулась ему и быстро пошла прочь.

А Шут смотрел ей вслед, силясь вспомнить, когда в последний раз слышал это ласковое слово…

Больше в этот день не нашлось охотников с ним пообщаться. Ни король, ни кто-либо из стражи не постучал в покои господина Патрика. Но Шут не скучал и не томился ожиданием. Нет. Он думал. Напряженно искал выход.