Джульет МакКенна - Удача игрока

Старая женщина подняла голову.

– Только те Шелтий, которые остались верны своим клятвам, положат моего сына под небо, чтобы Мизаен судил его и вороны потребовали свое, – спокойно промолвила она. – Убирайся отсюда.

Обе девушки застыли, но слезы продолжали сбегать по их щекам.

Аритейн возмущенно вскинула подбородок.

– Я была бы тебе признательна, если б ты проявила вежливость, соответствующую моему званию. Тебе вообще не достались бы его кости, если б Шелтий не принесли его домой.

Взгляд Исмении метнулся к дочерям.

– Пожалуйста, оставь нас оплакивать наших мертвых, – попросила она более уравновешенным тоном.

– Скорбь – это, конечно, хорошо. – Аритейн с презрением оглядела приведенную в беспорядок мебель и не подметенный пол. – Но чрезмерное ее проявление становится потаканием вашим слабостям.

Девушка быстро направилась к очагу и положила свежие дрова на красные угли.

Эйриз неловко вдевала нитку в иглу в зыбком свете свечи.

– Если у меня будет сын, я назову его Тейро, мама.

– Ты действительно ждешь ребенка на этот раз? – Синевато-серые глаза Аритейн впились в женщину. – Кажется, да. Ты уже сказала Джиррану?

– У меня не было возможности. – Лицо Эйриз потемнело от горя. – Я так мало его видела…

– Ты не скажешь ему, – холодно приказала Аритейн. – У тебя еще может случиться выкидыш, а ему незачем отвлекаться ни на ребенка, ни на удар от его утраты.

Эйриз быстро опустила голову, чтобы заглушить новый приступ плача, а Исмения сжала губы до бескровной линии.

– Будь добра, предоставь мне заботу о моей дочери.

– Потворствуй и дальше ее бесконечным истерикам, и она наверняка потеряет ребенка, – отрезала Аритейн, такой исход ее явно устраивал.

Тейлин в недоумении открыла рот, боль притаилась в ее глазах. Наступила мертвая тишина, круг света, обнимавший женщин дола, не впускал Шелтию в ее строгой серой мантии.

– Не один Тейриол отдал свою кровь, защищая свои убеждения, – демонстративно заявила Аритейн после нескольких минут молчания. – Я позабочусь о том, чтобы их кости как можно скорее оказались в объятиях Мэвелин.

Она вышла из рекина с жесткой от негодования спиной.

– Почему бы не разрешить ей сделать это, мама? – прошептала Эйриз. От слез ее светлая кожа покрылась пятнами, глаза покраснели и опухли. – Мы многим ей обязаны, ты же знаешь. – Она коснулась своих раздавшихся юбок.

– Не приписывай ей свое благословение, – холодно молвила Исмения. – Она не обрадуется ничему, что могло бы отвлечь Джиррана от цели, которую она перед ним поставила. Все, что я ей должна, – это смерть моего ребенка. Не сомневайся, я отплачу ей как-нибудь.

Тейлин перевела взгляд с матери на сестру, ее глаза казались глубокими тенями на бледном лице.

– Тебе не следует говорить такие вещи. И даже думать о них.

Исмения осуждающе посмотрела на дочь.

– Ты опять побежишь доносить, не так ли?

У Тейлин задрожали губы, искусанные и потрескавшиеся.

– Они могут слышать невысказанное, – хрипло сказала она. – Шелтий и мужчина с востока.

– Не награждай их званием Шелтий, – прошипела Исмения. – Они его не заслуживают.

– Но как мы совершим обряд над Тейро? – завыла Эйриз, свежие слезы побежали по грязным пятнам, высохшим на щеках.

Тейлин больше не могла сдерживать себя и тоже горько заплакала.

– Это все моя вина, – давилась она от рыданий. – Если б я не рассказала ему, что хочет Эрескен… если б я не слушала Аритейн… Я не знаю, почему я их слушала, я не знаю, о чем я думала.

– Тебе льстило их внимание, ты решила, что их благосклонность сулит тебе хорошую партию, богатого мужа и что там еще, чего ты хочешь, но ради чего не готова работать, – отрывисто сказала Исмения. – Мне не нужны силы Шелтий, чтобы знать, о чем ты думаешь, моя девочка. Не проси моего прощения.

Тейлин зарыдала в голос и побежала вверх по лестнице, спотыкаясь на ступенях. Исмения вздохнула и спрятала лицо в сморщенные ладони. Эйриз сидела в немом страдании и, рассеянно наматывая нитку на пальцы, затянула ее так туго, что потекла кровь. Женщина ошеломленно уставилась на красные струйки.

Снаружи, на лестнице, раздались тяжелые шаги, и дверь рекина медленно открылась. Фитиан заглянул в комнату и вошел бочком, скручивая тряпку в руках.

– Я его привел, – сказал он просто, усталость и горе углубили морщины на старом лице.

Он шире открыл дверь и ввел Кейсила. Молодой мужчина был небрит, дорожная пыль и рудничная грязь покрывали его с ног до головы. При виде завернутого в саван тела на голом столе ужас появился в глазах горца, и он застыл на пороге.

Исмения подняла голову и улыбнулась сквозь слезы.

– О, мальчик мой, иди сюда.

Кейсил нетвердым шагом направился к ней, борясь с душившими его слезами.

– Прости меня. Прости. Я должен был остановить его, я должен был остаться…

Исмения крепко обняла его.

– Никто в этом не виноват, – хрипло проговорила она. Кейсил спрятал лицо в материнских объятиях, но через минуту заставил себя выпрямиться. Он обошел вокруг стола и уставился на центральный очаг, где внезапно запылало яркое и беззаботно веселое пламя. С искаженным от ярости лицом Кейсил схватил тяжелую кочергу и разворошил дрова – искры посыпались во все стороны. Оттолкнув ногой упавшее рядом полено, он с размаху ударил кочергой по эпицентру огня; разбросанные угли опалили пол, выжгли дыры в ковриках и подушках и, постепенно изменяя красный цвет на пепельно-серый, умерли на холодном камне. Кейсил яростно затоптал их, истирая все в прах. Исмения и Фитиан наблюдали за ним в молчании, скорбно и сочувственно. Эйриз сжимала лоскут полотна, забыв кровоточащий палец во рту, и со страхом взирала на это буйство.

Когда от огня остался лишь остывающий пепел, Кейсил остановился – его била дрожь. Склонив голову, он выронил кочергу, и ее лязг похоронным звоном пронесся по комнате. Горец сделал глубокий судорожный вдох и поднял голову, но не успел произнести ни слова, так как дверь распахнулась и на фоне бесцветного неба появился силуэт Джиррана.

– Кейсил! Ты вернулся… – промолвил он, сдерживая энтузиазм. – Жаль, что это происходит при таких печальных обстоятельствах. – Он умолк, увидев последствия недавнего разгрома. – Что это ты творишь?

– Никакой огонь не будет гореть здесь, – прорычал Кейсил с осунувшимся лицом, – пока тело моего брата ожидает должного обряда!

– Фесс полон, и людей надо накормить, – возразил Джирран с закипавшим в нем раздражением. – Мы все огорчены, но жизнь продолжается. Как насчет ужина?

– Пожарь себе яичницу в кузне! – выплюнул Кейсил. – Это дом скорби.