Джим Батчер - Грязная игра

Всё дело в подготовке.

Перемотаем плёнку назад.

Поставим машину времени на три дня назад, сразу после того, как кончилась наша первая встреча с Никодимусом и Дейрдре, и мы с Мэб ехали из «Хард Рока» в лимузине.

Я сказал ей, кого бы я хотел увидеть.

Какое-то время она не реагировала. Её глаза были устремлены куда-то за пределы крыши лимузина, а голова медленно двигалась, как будто она всё ещё могла видеть Никодимуса и Дейрдре в их номере. Её лицо ничего не выражало, абсолютно ничего — но внутренний микроклимат лимузина изменился на несколько градусов, это было единственное проявление напряжения, которое она скрывала.

— Твоя мудрость растёт, мой рыцарь, — сказала она, поворачивая голову ко мне. — Медленно, но растёт. Он лучший консультант по данному вопросу. Я уже договорилась о встрече.

— Вот оно как, — сказал я, от нечего делать теребя серёжку, отдававшуюся в ухе непривычным ощущением металла. — Это хорошо.

— Прекрати с ней играться, — приказала Мэб. — Чем меньше ты привлекаешь к ней внимания, тем лучше.

Я нахмурился и ещё немного повалял дурака с серёжкой, только чтобы показать ей, что я это могу. Но она была права. При данных обстоятельствах она выглядела просто как дань моде. Если Никодимус поймёт, что может вывести меня из строя, отобрав серьгу, то когда мы наконец схватимся с ним, мои дела быстро полетят под гору.

Поэтому я опустил руки и всю оставшуюся до встречи часть пути внушал себе смириться с новыми ощущениями и полностью изгнать их из мыслей.

Когда лимузин остановился, я начал играться с ней снова, и Мэб вздохнула.

Паб Мак-Энелли — лучшее питейное заведение в Чикаго, обслуживающее сверхъестественное сообщество. Бар находится в подвале, как бар из сериала «Будем здоровы», но на этом сходство заканчивается. Всё вокруг отделано крашеным или полированным деревом, над головой под потолком лениво кружат громоздкие электрические вентиляторы тридцатых годов. Потолок не очень высок, поэтому он быстро заканчивается на пару дюймов выше моей головы, и каждый раз, войдя в дверь, я напоминаю себе не прыгать как кролик.

Как правило, у Мака идет оживлённая торговля, но сегодня на табличке на двери значилось: «Закрыто. Частная вечеринка». С другой стороны двери висела вторая табличка, сделанная из дерева, с аккуратно выжженными на ней словами: «Установленная нейтральная территория». Это означало, что это заведение было официально провозглашённой нейтральной территорией, в соответствии с принципами Соглашения неблагих, являвшегося Женевской конвенцией сверхъестественного мира. Мэб составила этот договор, и каждому, кто его не подписал, грозила неприязнь сверхъестественного сообщества и, что ещё хуже, её личная немилость.

Один из углов таблички потрескался и обуглился после боя с Иными, у которых было не очень развито чувство гражданского долга.

Maк, лысый, худой и молчаливый, стоял за стойкой бара в своей обычной хрустящей белой рубашке и безупречном фартуке. Когда Мэб вошла, он положил тряпку, которой полировал деревянную столешницу, и поклонился ей, каким-то образом продемонстрировав этим свою вежливость, а не подобострастие.

— Бармен, — поприветствовала его в ответ Мэб, склонив голову заметно ниже, чем перед Никодимусом несколько минут назад. — Пусть ваши клиенты будут щедрыми и честными.

Мак, как правило, говорил односложно. Но сегодня он произнёс:

— Пусть ваши весы всегда находят равновесие.

Уголок её рта изогнулся в улыбке, и она сказала:

— Льстец.

Он улыбнулся и кивнул мне:

— Гарри.

— Мак. У меня не было хорошей еды целые месяцы. Хотя, хм, я немного стеснён в средствах. Я с удовольствием заплачу тебе за сегодняшние бутерброд и пиво во вторник.

Он кивнул.

— Спасибо.

Мэб повернулась к ближайшему к двери столу и посмотрела на меня. Мне понадобилась пара секунд, чтобы сообразить, чего она хочет, и выдвинуть стул. Она фыркнула и села, сложив руки на коленях и глядя куда-то в пространство, полностью исключив всех нас из своего восприятия, словно запершись в отдельной комнате.

Мой собеседник ждал за столом в дальнем углу, и я присоединился к нему. Это был большой мужчина во всех смыслах этого слова: высокий, сильный и крепкий, с бочкообразной грудью и бочонком поменьше на животе. Его волосы и борода были серебристо-белыми, хотя розовые гладкие щеки отрицали любые признаки возраста, а голубые глаза смотрели ясно. Он был одет в кольчужную рубашку и кожаные охотничьи штаны, а длинный красный кафтан, отделанный мехом, лежал на спинке стула рядом с ним. Простой потёртый палаш висел у него на боку, а большой комковатый кожаный мешок лежал на полу. Он выглядел здесь не более неуместным, чем почтальон со свое сумкой.

— Сэр рыцарь, — поздоровался он.

— Вы шутите или правда пришли сюда как Крингл? — спросил я.

Крингл подмигнул мне:

— Зимний рыцарь позвал меня как официальный эмиссар Зимней династии. Мэб имеет право призывать Крингла. Если бы она позвала Ваддерунга, я бы посоветовал ей занять очередь.

Донаром Ваддерунгом звали генерального директора компании «Монок секьюритиз», которая занималась корпоративной безопасностью, что означало предоставление информации и высококвалифицированных специалистов тому, кто мог заплатить кучу денег. Я не знал никого, за исключением разве что членов Верховного Совета Белого Совета Чародеев, у кого бы был доступ к такому количеству информации, как у Ваддерунга. Только он обращался с этой информацией куда умнее. По ряду веских причин я также считал, что он был Одином. Тем самым Одином. Или, как минимум, ужасно хорошо им притворялся. Ах да, ещё он был Санта-Клаусом.

Ваддерунг — сложный парень.

— Но ведь ты и Крингл — один и тот же человек, — возразил я.

— Говоря юридически, Крингл и Ваддерунг — это два совершенно разных человека, которым просто посчастливилось занимать одно и то же тело, — ответил он.

— Это просто изящная выдумка, — сказал я. — Небольшая игра с правилами.

— Маленькие игры с правилами — это проявление уважения, особенно по отношению к тому, с кем не очень ладишь. Это может быть утомительно, но в целом создаёт меньше проблем, чем дуэль.

Мак выставил пару своего домашнего пива на барную стойку. Я взял бутылки в охапку, вернулся к столу и поставил их по центру. Крингл выбрал одну, кивнул на стул рядом, и я сел.

— Для начала положим, что вы знаете, чем я занимаюсь, — сказал я.

Он отхлебнул пива, и в уголках его глаз появились весёлые морщинки.

— Мудрое предположение.

Я кивнул и отпил своё. Ух ты! Пиво Мака — отличный аргумент не только в пользу существования Бога, но и в пользу того, что Он хочет, чтобы мы были счастливы. Я смаковал его пару секунд, а затем с трудом заставил себя снова вернуться к делу.