Кирилл Клеванский - Путешествие на восток

— И главная случайность, — вновь, все так же горько, улыбнулась Мериган. — Это ты. Могла ли я подумать, что на свете живет человек, которому под силу пройти путь, невозможный ни для единого представителя более сильных, мудрых и выносливых рас. Простой человек, разрушивший планы трех людей, наделенных великой властью на этом материке.

Теперь уже настал мой черед смеяться. Смеяться в голос, но с легким сожалением.

— Ваш не человеческий брат всегда недооценивал нашего — человеческого брата. Но не могу не заметить, ваша дочь мне сильно помогла…

— Когда ты догадался?

— Я бы не стал говорить столь громкие слова, — покачал я головой. — Скорее стал подозревать. Первое, что выбивало из колеи — наши вечные споры. Сперва, я решил что девушка в шоке, смятении или просто привыкла управлять, но все это было мимо. Узнав Лиамию получше, я понял, что у неё совсем не тот характер. Она простая, доверчивая, смешливая девчонка, но почему же так рьяно пыталась меня закабалить? Сейчас я понимаю — пение Сирен. Это то, из-за чего моряки так боятся Океаний. Пение Сирен — возможность затуманивать и управлять сознанием людей. Именно так вы и заставили мужа пойти на все те уступки, на которые он пошел.

— В свою защиту скажу — я сделала это в первый и последний раз. И все же, как ты смог выдержать пение? Да, моя дочь не чистокровная Океания, но и её бы сил хватило, чтобы сломить волю человека.

— Случайности, — развел я руками. — В пору, когда я обучался в Академии, меня подвергли двум мощнейшим ментальным атакам, после которых, похвастаюсь — выработал некий иммунитет к попыткам воздействия на разум.

— Особенность организма?

— Скорее душевной организации, но не важно. Перейдем к нашему вопросу. Итак — второй нюанс. Тогда, во время бури, я упал в воду, но выжил. Моряки объяснили это поцелуем Русалок. И я было принял и поверил в столь ладную теорию. Но! Что бы понимать язык морских обитателей — русалов, нужно быть поцелованным. А насколько я помню, еще до лобзания, я смог различить речь спавшей меня чешуйчатой. Как я понимаю сейчас — меня поцеловала Лиамия, еще до того как я вышел на верхнюю палубу.

— Глупая, добрая девочка, — грустно вздохнула несчастная мать.

— Да — добрая, — кивнул я, почувствовав странный укол с левой стороны. — Итак, последний штрих, довершивший картину — смерть силха. Тут даже и говорить ничего не надо. Простой человек на такое неспособен. А вот Океании — существа которые быстрее, сильнее и ловчее людей, способны на такой финт. Впрочем, даже они, без должных тренировок, не смогут загнать саблю в глаз такому зверю.

Мы молчали, а Мериган все продолжала комкать бумаги.

— Вернемся к нашему первому вопросу? — спросила она.

— Нет, — покачал я головой. — Я не стану вам угрожать, шантажировать или еще как-то использовать свои знания. Как я уже сказал за вчерашним ужином — мне ничего не надо.

— Тогда ты либо глуп, либо наивен, либо безмерно благороден, что тоже, по своему — великая глупость.

— Знаете, — протянул я, с глупой улыбкой смотря в потолок. — Лягушка, живущая в колодце, никогда не поймет лягушку, свободно плавающую в океане. Это такая присказка, только не помню, кто изрек.

— И что же это значит в данной ситуации? А погоди, я поняла. Ты считаешь себя настолько свободным, что можешь поступать так, как хочешь, не взирая на общественное мнение и принятые в нем нормы. Если бы ты вчера потребовал награду — стал бы таким как все, если бы сейчас воспользовался своим знанием — стал бы таким как все. И таких "стал бы таким как все", на твоем пути было бесчисленное множество.

— Будь я лжецом, сказал бы, что вы угадали. Но вы и близко к центру мишени не попали, но, все же, это было ближе чем у многих. Как я уже говорил вашей дочери — я лишь пытаюсь понять, что живу.

— А есть повод подозревать обратное? Считаешь, что спишь и видишь сон?

— Может и так, — хмыкнул я. — Сон, наиболее приятный, но самый маловероятный вариант. И причина так думать у меня бОльшая, чем у любого иного, ходящего по земле Ангадора.

— Ты сумасшедший.

— Вполне возможно, — кивнул я и поднялся с кресла. Я некоторое время стоял бездвижно, а потом низко поклонился. — Спасибо за разговор и за честность. В этой стране у меня осталось последнее дело.

Развернувшись, я стремительно зашагал к двери, а когда протянул руку к двери, то услышал тихий, усталый шепот.

— То, что ты собираешься сделать, причинит боль вам обоим.

Я вышел в коридор, закрыл за собой дверь и побрел дальше, где меня ждала, как я тогда думал, финишная черта моего путешествия.

Интерлюдия

В саду, на резной лавочке, выполненной в виде лежавшего на траве тигра, сидела красивая девушка. Её черные волосы, словно черная вода, растекались на ветру, игра в свете полной луны. Но, если присмотреться, девушка не выглядела счастливой, скорее наоборот. Её зеленые глаза померкли, обычно смуглые щеки — побледнели, а руки машинально дергали из бутона лепестки, усыпая ими землю вокруг ног. Если бы мимо проходил художник, он бы мигом схватился за холст и, возможно, создал бы шедевр, изображавший великую грусть прекрасной принцессы. Но здесь не было ни художника, ни принцесс, только грусть.

Вдруг раздался короткий, резкий хруст. Девушка подняла голову и увидела мужчину. Он был ростом выше среднего — так бы сказали на севере Империи и Нимии, но для этих земель, молодой мужчина был настоящим великаном. В плечах он был широк, как и любой человек военной профессии, но на лицо неказист. То есть, не сказать чтобы урод, но мало женщин нашли бы его более чем просто симпатичным, да и эта лестная характеристика преподала не всегда.

Одет мужчина был точно так же, как и помнила девушка. В конце концов, это она выбирала ему наряд в Амахе. Вот только на плечах человека теперь лежал старый, походный плащ, на котором заплаток было больше чем самого плаща. Левой рукой мужчина придерживал веревку, которая служила тесемками походному мешку, перекинутому через плечо. Правая сжимала что-то, что скрывала тень куста с цветами цвета моря, которые распускались исключительно ночью. Да, собственно, все цветы в этой части сада, распускались только ночью. Будто желая спрятать свою красоту от взгляда большинства смертных.

На миг глаза девушки засветились надеждой, смешанной с радостью.

— Тим, — прошептала она, но было видно, что будь у леди возможность и она бы прокричала эти три буквы во всю мощь своих легких. — Тим, ты уже знаешь да? Конечно знаешь, отец сам тебе. Тим, я… я… не хочу выходить за него. Хотя и это ты наверно тоже знаешь. Тим, помнишь ты рассказывал о разных странах? Я бы хотели их увидеть. Наверно ты будешь смеяться, но… Тим, давай вместе сбеж…