Дэннис Фун - Тень Хранителя

— Пойдемте, друзья мои. Я покажу вам. Помешанным болванам не удалось причинить вред моему самому выдающемуся достижению! Пойдемте со мной, и я покажу вам такое могущество, о котором никто из нас не мог и мечтать… Кордан, раздай всем снадобье. Это последний раз, когда вам приходится к нему прибегать, друзья мои. Могущество моего Трона сделало снадобье анахронизмом.

Но ни один Владыка не решался сесть на свое место.

— Вы смеете подвергать мои слова сомнению?!

Стоув хотела отойти от него немного назад, чтобы не создавать впечатления, что она с ним заодно. Но делать этого было нельзя — одно неверное движение, и Дарий может попытаться ее убить.

— Объясни мне, Фортин, что ты имеешь в виду?

Владыка Фортин открыл рот, но говорить не мог — он лишь невнятно что-то бормотал, тихо всхлипывал и пускал слюни.

Она чувствовала, как Старейший овладевал неразвитым разумом Фортина. Стоув видела внутренним взором, как его обволакивает склизкая, мерзостная зеленая оболочка и безжалостно сжимает все сильнее и сильнее. Но одновременно она видела и то, что наблюдали все остальные Владыки, — руки управляющего были прижаты к телу, ладони сжаты в кулаки, лицо его, казалось, окаменело, он задыхался, из глаз сочилась кровь. Несколько минут Фортин еще конвульсивно дергался, будто изображая марионетку, которой всегда на самом деле и являлся, а потом замертво свалился на пол.

— Я создал тебя, — прорычал Старейший, протянув руку, будто выбирая следующую жертву. — Я возвращал жизнь твоей разлагавшейся плоти, возвращал тебе молодость в Водовороте. Если бы не я, ты бы давно уже сгнил в могиле. Владыки! Я победил саму смерть! Это ваш последний шанс, — воскликнул он. — Примите ваше снадобье и обретите бессмертие!

Многие Владыки давно уже состарились и одряхлели. Все силы их были истощены, а привычка к снадобью низвела их таланты до пустого интриганства. Они уже не были способны к прямому столкновению и потому стояли как парализованные. Что они могли сделать?

— Вы хотите, чтобы я всех вас убил? Садитесь.

Они восприняли эти слова как приказ и тут же ему подчинились. Глаза их остекленели.

Возьмите снадобье, которое лежит перед вами.

Стоув смотрела, как Владыки пальцами зачерпнули из баночек снадобье и поднесли к губам, и сердце у нее ушло в пятки. Дарий медленно повернулся к ней и Керину — единственным, кто оставался стоять.

— Ах, Владыка Керин… Ты не удивил меня, но скажи: все-таки почему ты стоишь? Садись. Ты меня огорчаешь.

— Я служил и служу Мегаполису.

— А когда именно ты перестал служить мне?

У Стоув перехватило дыхание, когда изо рта Дария один за другим извивающимися змеями стали вылетать зеленые потоки энергии.

Но Керин явно был прекрасно осведомлен о разрушительных способностях Дария и заранее подготовился к защите. От пяток до макушки его окутала спираль из пурпурных нитей. Они возникали и обволакивали его слоями, создавая вокруг непробиваемый защитный барьер. Яростные попытки Дария поразить Владыку Внушения не достигали цели, потому что испускаемая им энергия поглощалась и рассеивалась.

Однако Дарий лишь усмехнулся, глядя в глаза предателю.

— Их смерть будет быстрой. А с тобой я поступлю по-другому. Тебя я долго буду жечь на адском огне. Ты просто безмозглый прислужник пророчеств.

И в этот момент, когда Стоув ощутила, что Дарий готовится к новой смертельной атаке на врага, он вдруг как подкошенный повалился на пол.

Керин бросил на него сверху вниз ледяной взгляд.

— Роун из Негасимого Света нашел способ одновременно отключить большое число блокираторов клириков. А без их энергии ты всего лишь жалкий свихнувшийся старый болван.

— Да как ты смеешь?! Как у тебя язык поворачивается?!

Дарий подполз к ближайшему сидевшему Владыке и схватил его снадобье. Он понюхал его и гневно бросил Керину:

— Да это же обычный сонный порошок!

— Архиепископ, это ты дал им приказ. Ты заставил их принять снадобье. Ты заставил их молчать. Твой слуга Кордан наверняка предупредил бы тебя, если бы мог говорить.

Когда Дарий перевел взгляд на Стоув, она задрожала и заплакала.

— Отец, — простонала она.

Дарий сощурился. Глазные яблоки под приспущенными веками бешено вращались, перескакивая с нее на Керина и обратно. Но Стоув упорно продолжала разыгрывать свой спектакль. Она помнила обещание, данное ей Керином, и это помогало девочке сдерживать накатившую панику: «Он ждет, что я буду тебя защищать из-за моей веры. А если я не стану этого делать, он решит, что я считаю тебя преданной ему. Тогда он будет видеть в тебе единственный возможный источник своей власти, своего союзника. И в этом случае он не причинит тебе вреда».

Стоув очень надеялась, что обещание Керина не было пустым.

Собравшись с силами, Дарий поднялся и протянул к ней руку.

— Подойди ко мне, дочь моя. Помоги мне. Скорее!

Луна скрыла солнце до половины, его свет затухал на востоке небес, как кровь растворяется в бассейне с водой. В той стороне, куда смотрела Мабатан, ясно было видно, как на фоне обозначившихся на темневшем небе звезд вырисовывались рога быка. Времени у нас осталось лишь до тех пор, пока бык не взойдет на востоке. А потом — мы пропали, все будет кончено. В пророчестве говорилось об этом дне. Это ведь не Дарий торопил события — все, что произошло с ними во всей своей совокупности, подвело их к этому дню.

— Хроши подошли к воротам! — крикнула Мабатан, пытаясь перекричать завывания ветра. Они с Лампи нашли такое положение на краю помоста, где, прислонившись друг к другу спинами, удобно было следить за всеми разворачивавшимися боевыми событиями. И хотя они сидели совсем рядом, из-за шума ветра им приходилось кричать, чтобы услышать друг друга. Она удивилась, какое облегчение доставлял ей крик — будто все это время ей только это и было нужно. — Они не встретили никакого сопротивления. Братья уничтожили всех охранников, защищавших периметр поля. Хроши распахивают ворота! Братья врываются внутрь!

— Энде уже почти пробилась сквозь толпу, — откликнулся Лампи.

Голос его звучал отрывисто и нервно. Мабатан почувствовала, как напряглась у него спина, как сильно билось сердце. И вдруг без всякой видимой причины у нее возникло такое ощущение, что она снова в том ящике с Кирой, пахнет кровью, ей страшно и почти непереносимо больно. Захотелось закрыть глаза, бежать, не видеть этой битвы, захотелось, чтобы ветер унес ее к отцу. С тех пор как она была еще совсем маленьким ребенком, никогда еще ей так сильно не хотелось, чтобы он взял ее на руки! Как же там спокойно и уютно…