Ольга Онойко - Дети немилости

Красиво там было, в храме.

...Неле вздохнула и прижалась лбом к стеклу. Разукрашенные здания мелькали мимо, быстро – не разглядеть; да, сказать по чести, и разглядывать не хотелось.

– Эй, Юцинеле! – сказал Арсен, притормаживая.

– Ай?

– Слушай, мне еще бумаги надо отвезти в департамент, – сказал рыжий рескидди. – Батя нагрузил. Видишь дом десятиэтажный? Это та гостиница и есть. Спроси господина Дари у служителя. Если приставать начнет, что да от кого, говори прямо – от господина Ярита. Маму лучше не поминать зря, Церковь все-таки. Поняла?

– Поняла, – машинально ответила Неле.

Арсен просиял и распахнул дверь паровика.

Выбравшись, Неле вздохнула: ноги были тяжелые, точно свинцовые. Арсен укатил, подняв столб пыли, а она все смотрела на высокий дом, где жил Мори, и собиралась с духом. Делать было нечего: горянка сделала шаг, другой и поплелась к гостинице.

Дорога предстояла понятная, хотя не очень-то близкая – большой тенистый сквер и переулок между двумя косо стоящими постройками. Над их крышами и кронами деревьев Неле видела верхние этажи гостиницы и все равно не могла взять в толк, где главный вход и в какой стороне искать служителей.

Несмотря на хорошую, прохладную погоду, людей вокруг совсем не было. Может, как раз благодаря погоде. Что за интерес сидеть на лавке, если можно прокатиться на лодке или погулять по городу? «А вдруг Мори тоже нет на месте? – предположила Неле. – Он сказал, что у него дела в Рескидде. Мог и по делам уехать». Поколебавшись, она решила, что тогда обязательно его дождется. Может, совсем не выпадет больше случая его увидеть...

Но дожидаться ей не пришлось.

Горянка сделала еще шаг и услыхала знакомый, полузабытый уже звук – жесткий, боевой удар руки об руку, а потом – толчок плечом или коленом и железный лязг и еще удар... Мурашки побежали по спине. «Что за дело?» – озадаченно подумала Неле. В Рескидде, конечно, могли драться, но не среди бела дня и не возле богатой гостиницы. Еще и нож кто-то вытащил – не ручницу с заклинанием, а нож. Горянка покачала головой и нащупала на груди свой собственный.

Не то смутное любопытство, не то смутное же предчувствие потянуло ее вперед. Неле не боялась мужских драк. Ручницы там, кажется, ни у кого не было, от брошенного ножа Юцинеле сумела бы увернуться, от погони – убежать; страх не остановил ее, и она, повинуясь какому-то странному притяжению, словно бы чужой воле, прошла дальше, прижалась спиной к стене и осторожно глянула за угол.

Сердце ёкнуло и упало в живот.

Колени ослабли.

Неле замерла, не веря своим глазам.

...Вначале она увидела первую жену Мори – растрепанную, растерянную, взбешенную. Эррет впивалась пальцами в спинку скамейки и, очевидно, разрывалась между желаниями кинуться на помощь Мори и кинуться душить его вторую жену. Вторая жена, прислонившись к дереву, задумчиво усмехалась.

На мраморных плитах посреди сквера ждал Мори, спокойный, как всегда.

Перед добрым уаррцем стоял, улыбаясь знакомой, до муки знакомой Неле улыбкой, Итаяс, Демон Высокогорья.

Неле отвернулась и зажала рот рукой: из ее груди едва не вырвался стон.

Это было невозможно. Совсем невозможно. Никак не мог Итаяс очутиться в Рескидде, он был в Верхнем Таяне вместе с каманаром Ариясом... и он был рядом, в двух десятках шагов от Неле. Доли секунды хватило сестре, чтобы узнать выражение его лица и понять его намерения. Итаяс собирался убить. Не приходилось гадать, кого на этот раз он избрал себе жертвой... Почему? Зачем?..

Неле не знала ни одного ответа и не имела сил задавать вопросы. Она даже не смотрела на мужчин: уставилась в землю, не в силах видеть. Ей не нужно было видеть, она и без того знала, что сейчас случится.

Сейчас ее непобедимый брат убьет самого лучшего человека на земле.

...Знакомый звук: скользит по полированному мрамору чья-то нога. Воздух потрескивает – написано заклинание. Еще какие-то звуки, которые невозможно опознать, потому что уже невозможно думать, – дыхание прерывается, болит в груди, кровь шумит в ушах... Итаяс не проигрывает битв. Если он вступил в сражение, значит, он выиграет его. Недаром его зовут Демоном. Его боятся едва ли не больше, чем мертвеца Эрдрейари. Великий мертвец прославился при жизни, и лет ему сотни, а Демон Высокогорья – юн...

А Морэгтаи – добрый. Может, он и сильный маг, но он не убийца убийц, и не бесчинствовал он год от года на горных дорогах, и не проводил в походах недели без сна и отдыха. Он просто человек. Сейчас Демон убьет его.

И Неле не сможет с ним даже проститься.

Задыхаясь от рыданий, ничего не видя из-за застящих глаза слез, Неле вылетела из-за угла и бросилась к ним. Одна мысль овладела всем ее существом: остановить его руку, повиснуть на нем, вымолить еще несколько вздохов... и может быть, успеть сказать, что любимая сестра Итаяса обязана жизнью этому уаррцу, и может быть, тогда она вернет Мори долг...

Она сделала то, чего так сильно желала.

В последний миг Неле с отчаянным вскриком повисла на занесенной руке.

На руке Морэгтаи.

Непобедимый Итаяс стоял на коленях. Уаррец накрутил его косу на запястье и, нажимая коленом на спину, заставлял его откидывать голову – так далеко, что Итаяс задыхался. Сам уаррец оставался так же спокоен, как минуту назад. В руке – в той, за которую уцепилась Неле, – он сжимал кинжал Демона. Все мускулы в теле горца были напряжены, он готовился рвануться, почуяв малейшую слабину в хватке врага; но руки Итаяса, совершенно свободные, оставались странно неподвижны. Они висели вдоль тела бессильно, словно Мори сумел выбить его плечи из суставов. «Заклинание, – поняла Юцинеле. – Это заклинание...»

И только потом она поняла, какой перед нею расклад.

– Цинелия? – недоуменно, но ласково проговорил Мори.

Неле только всхлипнула, выпустив его руку.

Расширенными глазами Итаяс смотрел на нее – снизу вверх. «Юцинеле», – одними губами проговорил он и вдруг улыбнулся.

– Господин... Морэгтаи, – не помня себя, выговорила Неле; неотрывно она глядела на брата. – Пожалуйста...

– Что за бесы?! – прорычала Эррет.

Неле обернулась в панике.

– Это девка навела ублюдка? – продолжала уаррка. – То-то она мне сразу не понравилась... Данва!

– Вот оно как, – насмешливо сказала, приближаясь, вторая жена Мори, пышногрудая золотоволосая рескидди. – Наши действия этот красавец, может, и предвидит, но его величество успешно надрал герою задницу.

– Данва! – рявкнула Эррет; она была в ужасном гневе, и темные жуткие глаза ее стали еще темнее и жутче. – Я скормлю тебя свиньям! Я прикажу Кайсену сместить тебя! Так-то твоя шваль защищает императора?!

Мори поднял голову.

– Эррет, – сказал он. – Не шуми.