Евгений Малинин - Маг

Когда через секунду я вновь открыл глаза, мрак вокруг нас сгустился еще плотнее. Более того, мне показалось, что перед нами эта непроницаемая чернота достигла вполне материальной плотности, и если я протяну руку, я смогу потрогать ее бархатистость. Данила судорожно вцепился в мою руку подрагивающей ладошкой. Я собрался снова попытаться зажечь хотя бы маленький светильник, но в этот момент прямо над нами вспыхнули два вытянутых, словно кошачий зрачок, темно-багровых пятна. Было такое впечатление, что преградившую нам путь черноту распороли ножом и она лопнула, приоткрыв багровую изнанку мрака. Эти пятна совершенно не рассеивали сгустившийся впереди нас мрак, и мне показалось, что нас кто-то внимательно разглядывает, определяя, на что мы пригодны.

Несколько секунд мы стояли застыв на месте и не зная, что делать, а потом раздался глухой, раскатистый, низкий бас:

– А вот пришел обед и привел с собой ужин… Я тут же толкнул Данилу себе за спину и выхватил из-за пояса оба клинка.

– …И зубочистки с собой прихватил… – добавил бас. Звук приходил, казалось, прямо из-под потолка пещеры, перекатываясь, словно камнепад. Я потихоньку начал пятиться назад, продолжая прикрывать Данилу собой.

– Куда ж это ты… Раз пришел – говори зачем!…

И тут у меня из-за спины высунулся Данила и пропищал:

– Дяденька, нам домой надо…

Два пятна над нами… мигнули… Во всяком случае, я могу только так назвать то, что их края на мгновение схлопнулись, погасив багровое свечение, и тут же вновь открылись.

– И вы считаете, что здесь ваш дом?… – Рык стал громче. Я решил взять переговоры в свои руки.

– Нет. Но нам сказали, что здесь мы найдем дорогу домой…

– Вас обманули!… Здесь оканчиваются все дороги…

– Но может быть, ты позволишь нам осмотреть дальний угол пещеры и удостовериться в этом лично…

– Ты решил, что я здесь сижу пять тысяч лет без сна и отдыха, еды и питья для того, чтобы служить сопровождающим забредшим ко мне проходимцам?… Ты что, издеваешься надо мной?!

Багровые щели мрака вспыхнули, поднялись выше и нависли над нами. И тут в разговор снова вмешался Данила:

– Дяденька, вы что, не спите пять тысяч лет?…

– Именно так, козявка!…

– И вам совсем не хочется спать?… Глаза снова мигнули, и через секунду бас прогрохотал под сводами пещеры возмущенным ревом:

– А ты попробуй сам не поспать столько, тогда узнаешь – хочу ли я спать!!!

– Так вы поспите…

Глаза опять мигнули, и опять последовала пауза.

– Козявка, ты на самом деле так глуп или смеешься надо мной?!! Ты что, не понимаешь, что на меня наложено страшное заклятие, не позволяющее мне погрузиться в сон. Величайший волшебник вселенной приказал мне бдеть не смыкая глаз, вот я и бдю!!! А сейчас я, пожалуй, пообедаю…

И тьма еще плотнее надвинулась на нас, словно обволакивая наши фигуры.

– Неужели нет средства помочь тебе?… Пять тысяч лет без сна – это ведь полное безумие… – Эта фраза вырвалась у меня совершенно непроизвольно. Я просто не мог себе представить существо, способное такое выдержать. И вдруг притихший бас задумчиво пробормотал:

– Вообще-то он сказал, что средство есть… но я его не знаю…

– А давай я попробую тебе помочь… – неожиданно предложил Данила.

– Ты!!! – Бас был потрясен. Два багровых фонаря кинулись с высоты вниз и остановились в нескольких сантиметрах от лица Данилы, слабо осветив его светловолосую голову и немигающие глаза. Через секунду они вернулись на место и раздался нервный смешок: – Ну попробуй…

Данила несколько раз глубоко вздохнул, переступил с ноги на ногу, и я почувствовал, что его ладошка, продолжавшая цепляться за мою руку, вспотела. А потом раздался его слабый тоненький голосок:

– Спи, моя радость, усни…В доме погасли огни…Пчелки затихли в саду,Рыбки уснули в пруду…

– Какое странное заклинание, – проворчал рокочущий бас, и мне показалось, что темнота перед нами сгустилась еще больше и приобрела нечеткий, размытый контур. Тревожный багровый свет, мерцавший в вышине над нами, несколько приспустился и притух. А Данила продолжил уже довольно окрепшим голоском:

– Месяц на небе блестит,Месяц в окошко глядит,Глазки скорее сомкни,Спи, моя радость, усни!Усни… усни!…

И в этот момент огромные багровые «глазки» закрылись, и из растворившейся тьмы, превратившейся в обычный полумрак, выплыла черная бесформенная груда, которая медленно, но неуклонно истаивала, все четче обрисовываясь на посветлевшем полу пещеры. Голосок Данилы выровнялся и окреп, а я подумал, что не раз слышанный мной в детстве по радио солист хора мальчиков Сережа Парамонов и в подметки не годился моему маленькому другу.

– В доме все стихло давно…В погребе, в кухне темно…Дверь ни одна не скрипит…Мышка за печкою спит…Кто-то вздохнул за стеной…Что нам за дело, родной?…Глазки скорее сомкни…Спи, моя радость, усни!…Усни… усни!…

И в этот момент мы услышали храп. Чернильная тьма, окружавшая нас, медленно рассеивалась, в подсвеченном вьюжным днем полумраке мы ясно разглядели, что на каменном полу пещеры лежало небольшое лохматое тело обычного… демона. Потертая седовато-бурая шерсть на голове не скрывала небольших рогов, один из которых был к тому же сломан, сквозь грязную облезлую шкуру явственно проступали ребра, передние лапы были подвернуты под туловище, а задние, вытянутые и покрытые грязной шерстью, слабо вздрагивали. Левое копыто было грубо, неряшливо пробито, и сквозь отверстие продернуто толстое бронзовое кольцо, от которого тянулась не менее толстая цепь, исчезающая в гранитной стене. Я потянул Данилу прочь, но он уперся и продолжал петь…

– Сладко мой птенчик живет:Нет ни тревог, ни забот…

При этих словах и при взгляде на лежащего демона я чуть не расхохотался в голос, но вовремя взглянул на вдохновленное личико солиста и сдержался.

Вдоволь игрушек, сластей…Вдоволь веселых затей…

«Да уж, – подумал я про себя. – Поистине, вдоволь…»

Все-то добыть поспешишь…Только б не плакал малыш!…Пусть бы так было все дни!…Спи, моя радость, усни!…Усни… усни…

Данила, закончив долгую ноту, умолк, а демон вдруг тоненько застонал во сне и перекатился на другой бок, открыв всеобщему обозрению давно не мытую морду с мокрым бледным пятачком. Крепко закрытые глаза нагноились, а через забитые ноздри с сопением и похрапыванием вырывалось зловонное дыхание.