Троецарствие. Дилогия (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

Я усмехнулся – Нин в своем репертуаре! На привале обязательно достанет тушь, кисть и бумагу и запишет интересный речевой оборот.

– В общем, идет Юн Вэйдун туда. Там у него наверняка крупный гарнизон, тысяча, может, даже две. Эти не знают сколько.

То есть это не засада? Просто командир конных разведчиков принял неверное решение, которое стоило жизни всем его людям. Бывает и не такое, что ж…

Но я все же предпочту дождаться, когда всадники Амазонки закончат шерстить холмы по обе стороны дороги. В чем преимущество парня из будущего – там есть Википедия! А там много историй про то, как спешка или ошибка губили целые армии.

А еще лучше, найдем место для лагеря и встанем на ночлег. И уже с утра двинемся за генералом Юн Вэйдуном.

Глава 46

Стратег борется с колдовством

Как таковой битвы с желтыми не случилось. Не то чтобы это меня сильно расстроило, но я ведь готовился, а они…

К исходу следующего дня моя армия плотно обосновалась на хвосте у повстанцев. Даже ночевали друг у друга на виду, километрах в пяти. От ночной атаки я отказался, так как понимал, что неразбериха и отсутствие управляемости приведет к большим потерям с моей стороны. Так же думал и Юн Вэйдун, хотя, честно говоря, я ждал от него хотя бы попытки свалить под покровом тьмы. Но нифига, поднялся с рассветом и двинулся в путь.

Весь следующий день, часов примерно до трех после полудня, мои конные стрелки безостановочно тревожили походную колонну Юн Вэйдуна, не давая толком двигаться, а основная армия висела на пятках. С утра желтые прошли чуть больше шести километров, вынужденные постоянно разворачиваться в оборонительные порядки или отгонять конницу, в которой у меня было серьезное преимущество.

Наконец вражеский генерал понял, что я не дам ему добраться до Хэйтанга, и начал готовиться к бою. Нашел небольшую долину между двумя холмами и принялся прямо из маршевых колонн разворачивать войска.

К моменту, когда моя армия вышла на рубеж атаки, он уже был готов. Выстроил все свои четырнадцать с небольшим тысяч, и ждал. Да, я не оговорился, именно четырнадцать тысяч, а не двадцать или двадцать пять, как я ожидал.

Дело в том, что последние дни в войсках желтых началось повальное бегство. Серьезное поражение под Пояном, потерянный Юйчжан, постоянный марш неизвестно куда, задержка жалования, нехватка продовольствия, слухи о стратеге Вэне, одерживающем одну победу за другой, да еще и нелояльность местных жителей, которые никак не хотели делиться припасами – все это привело к тому, что некогда сильное войско превратилось в банду мародеров. Со слабой моралью и лишь одним желанием – выжить.

Все это я узнал от схваченных конными разъездами беглецов. Многие из которых, кстати, были готовы, присягнуть Белому Тигру – настолько оголодали.

Выйдя из Юйчжана, генерал желтых имел под рукой пятнадцать тысяч человек. Еще десять оставил в качестве засадного полка в болотах под городом, но с ними мы уже решили. Собрав все гарнизоны с подконтрольных ему селений – я в них даже заходить не стал, потом поменяю старост, – Юн Вэйдун нарастил армию до двадцати тысяч человек. А потом стал терять все, что приобрел. Да и те, что остались верны идеалам Желтого Неба, представляли собой сейчас весьма жалкое зрелище.

В общем, когда я, тоже сразу с марша, двинул на них шесть уже неплохо натренированных в походе терций, прикрытых с флангов всадниками и резервными коробками, повстанцы смогли сделать лишь пять залпов. А потом, не дожидаясь столкновения, побежали. Не все, конечно, но процентов девяносто от армии. Осталась лишь гвардия, верная своему господину до конца, и особо упертые товарищи, которые предпочли умереть, но не отказываться от своих идеалов.

Сам Юн Вэйдун тоже задал стрекача – я «небесным взором» видел, как он пятки салом смазал. Оставил около пятисот тяжелых пехотинцев прикрывать свое бегство и ломанулся в лес.

Признаться, меня такой поворот хоть и обескуражил, но вполне удовлетворил. Он вполне соответствовал так любимой китайцами военной доктрине «одерживать победу, не вступая в бой». Приказав войскам двигаться вперед и давить немногочисленные очаги сопротивления, сам я возглавил пару сотен ударных всадников, телохранителей и группу одаренных из Быка, Пирата и девицы Юэлян, рванув вслед за убегающим генералом.

С желтыми вопрос надо было закрывать окончательно. Если в моем родном мире гибель полководца не приводила к окончательному поражению, то в древнем Китае именно так все и работало. Позволь я сейчас Юн Вэйдуну уйти, он же не успокоится! Начнет гадить по‑тихому, жечь деревни, запугивать крестьян, обрушивать и так на ладан дышащую экономику погруженного в междоусобицу государства. А оно мне надо – китайских партизан по тропическим лесам отлавливать? У америкосов с вьетнамцами, насколько я помню, ничем хорошим история не закончилась.

К тому же мне казалась очень символичной идея самому пленить или убить генерала желтых. А я уже достаточно пожил здесь, чтобы понять, какое значение придают символам китайцы. Личное участие в погоне поставит большую жирную точку в присутствии на южных землях повстанцев. И позволит быстрее взять под контроль территории, с которых раньше кормились желтые.

Так что, волосы назад, ветер в лицо – мы поскакали в погоню за бегущим генералом. И вляпались в подготовленную им ловушку.

Тут, наверное, надо напомнить, что Юн Вэйдун был призывателем. В смысле, мультиклассовым персонажем, который сперва качался в строгой конфуцианской системе разрядов по линейке Стража, а после смены стороны стал экспериментировать с даосской эзотерикой. В нашу прошлую с ним встречу он своими призраками разрушил мне одну терцию чуть не под ноль – напугал солдатиков, а стрелы и мечи довершили разгром. Причем применял он данную технику не один раз, даже мне довелось с ней столкнуться. Но так как ничем колдунским вражеский генерал себя больше не проявил, я решил, что возможности его поднятием призрачных умертвий и ограничиваются.

А зря. Давно уже пора привыкнуть к тому, что врагу всегда есть, чем тебя удивить.

Сперва Юн Вэйдун с отрядом в сотню с небольшим вернейших последователей рванул на юг, к Хэйтангу. Вероятно, подумал я тогда, он собирался сперва добраться до поселения, собрать всех, кто мог держать оружие – по данным беженцев из его армии, там гарнизон насчитывал полторы тысячи человек, – и увести их в леса, партизанить. Отслеживая направление его движения «небесным взором», я не позволял ему оторваться, даже отряду Амазонки приказал двигаться наперерез.

Местность вокруг была неровная, чтобы не насиловать лошадей постоянными спусками и подъемами, генералу желтых приходилось двигаться очень кривым маршрутом. Я‑то думал, что он так рельеф местности использует, а оказалось, что он вообще не к поместьям ломится. Правда, понял я это слишком поздно.

Где‑то через полчаса скачки стало ясно, что мы не приближаемся к Хэйтангу, а удаляемся от него на запад. Искать там спасения Юн Вэйдуну вроде было незачем, поэтому еще несколько минут я просто думал, что призыватель просто ломится куда глаза глядят, перепуганный преследованием. До тех пор, пока весь мой отряд не влетел в густой туман.

Взяться ему было неоткуда. Во влажных лесах юга подобное природное явление не редкость, по утрам, считай, каждый день можно увидеть. Но не ближе к сумеркам. И не такой густоты.

Этот же был непроглядным. И память услужливо выдала воспоминание о мареве, которым окружило рыбацкую деревеньку Бай Гуцзин. Руку вытяни – пальцев не увидишь. Что уж говорить о двух сотнях всадников, которые держались друг от друга на расстоянии, позволяющем не сталкиваться во время скачки.

– Эй! – тут же заорал я. – Эй, отзовитесь!

И сразу же выяснил, что туман, кроме всего прочего, еще и гасит звуки. Себя‑то услышал как из‑под воды.

– Вот же хрень какая! – досадливо поморщился я. Достал из ножен клинок, аккуратно потыкал им в разные стороны, чтобы случайно не задеть кого‑то из своих. И еще раз крикнул: – Эй! Бык? Пират? Юэлян!