Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт

Ширли свалилась на матрас, скатилась на пол… «Я буду сидеть по ним обоим шива… две недели… — мёртвым голосом произнесла девушка. — Дай мне ножницы… Или сама надрежь кофточку…» «Ноама похоронили несколько дней назад… — после паузы сказала Мория. — Ирми его нашёл в каком-то грязном подвале, когда они раскрутили лабиринты… А твоего папу мы до сих пор не можем похоронить! Нам даже не отдают тело… — лепетала Мория. — Пительман просил передать твоей маме, что она получит тело и возможность похоронить своего мужа только после того, как ответит положительно на то, о чём он её давно просил…» — «Да он что, мирмей? Подонок!» — взорвался Цвика. — «А что мы можем сделать!.. Мы же ничего не знали несколько дней. После шива по папе… вашему дедушке… Рути попросила Арье и Амихая поехать с нею в Эранию-Далет… Когда они уехали, нам соседи принесли номер «Silonocool-news», где всё это было написано… Мне-то Арье рассказал…» — и Мория снова всхлипнула. — «Да, так оно и было… Мы были у Доронов… — дрогнувшим голосом проговорил Цвика, неловко переминаясь у двери. — Те-то… что его мучили, удрали… или эти подонки… помогли… Они способны!» — «Но мы всё равно не верим, что Бенци твоего папу убил… — ласково проговорил Цвика. — Его даже похоронить Ноама не отпустили…» — «Я тоже не верю… Он не мог! — с силой произнесла Ширли. — Да при чём тут папа! Не он же!..» — «Я ещё не говорила с Рути — она ещё не вернулась. Бабушке мы тоже ничего не говорим, пытаемся придумать что-нибудь, чтобы она не поняла, не узнала…» «Ладно, Мория, мальчики, я хочу побыть одна… Потом поговорим. Я не верю, что папа моего Ноама убил моего папу… А где, кстати, братья?» — «Никто не знает, девочка… Какие-то слухи насчёт Галя, который вроде сразу после всей этой истории… ну… ты понимаешь… смылся… говорят, в Европу…» — тихо сказала Мория, Цвика прибавил: «А о Гае вообще ни слуху, ни духу! Только известно, что его тоже там били, за то, что он отказался бить Ноама… Набрали дебилов и ублюдков в бригаду дубонов!.. Вроде Кошеля Шибушича!» — выкрикнул со злостью парнишка. Нахуми ошеломлённо молчал, с жалостью поглядывая на Ширли.

«Пошли, мальчики, Ширли хочет остаться одна. Только смотри, родная моя, держись…

Мы все тебя любим, и ты нам очень нужна!» — «И твоим друзьям — тоже…» — прошелестел Цвика. Он знал, что Реувен тоже очень любит Ширли, и понимал, как парень сейчас страдает, ощущая за это вину перед покойным братом.

Ренана и близнецы молча, не глядя друг на друга, сидели в салоне на диванных подушках, разбросанных по полу. В другом углу дедушки и бабушки сидели вокруг Нехамы, которая в полу-бесчувствии сидела прямо на полу, привалившись к стене и уставившись в одну точку. Бабушка Шошана держала на коленях маленького Баруха, гладила его и тихо плакала. У сидящей рядом с дочерью старой Ривки слёз не было, её лицо словно окаменело. Шилат, прижавшись к старушке, дрожала и всхлипывала.

Рав Давид сидел у входа на веранду в окружении братьев и племянников Бенци и проводил урок. Его голос дрожал, но он старался держаться изо всех сил.

То и дело раздавались истерические всхлипывания — это был Реувен. С того момента, как Ирми Неэман вынес тело Ноама из лабиринта, а Хели произнесла страшные слова, он никак не мог успокоиться. Он то подолгу молчал, то еле слышно причитал, обвиняя себя в смерти старшего брата, то снова рыдал. Как и мама, он не мог заставить себя взять ни единого кусочка в рот, даже глоток воды вызывал у него мучительные позывы к рвоте. Хели отходила от Нехамы и подходила к Рувику; он на какое-то время успокаивался…

Семью Дорон постоянно посещали друзья и соседи. Мистер и миссис Неэман провели у Доронов более суток, после чего уговорили бабушку Шошану отдать им на время шива Баруха. Хотели забрать к себе и Шилат, но девочка наотрез отказалась оставить маму. Разумеется, они сочли неуместным говорить в такое время в этом доме о намерении их сына жениться на дочери Нехамы.

Сразу же после похорон Ренана твёрдо заявила Ирми: «Нам с тобой придётся отложить наши планы на год…» Ирми мрачно согласился, только добавил: «И ещё необходимо разыскать вашего папу…» — а про себя подумал: — «Где они его держат?

Мерзавцы… Как они посмели не отпустить его!.. Как посмели обвинить его в убийстве Моти!..» Он читал статью Офелии в «Silonocool-news», но не показал её никому из Доронов, только рассказал вкратце её содержание Ренане и Шмуэлю.

Ренана судорожно всхлипнула, но с трудом справилась с собой, оглянувшись на братьев. Реувен сидел на полу, обхватив голову руками, плечи его вздрагивали.

Шмуэль что-то тихо шептал ему на ухо.

Ирми осторожно оглянулся по сторонам и взял Ренану за руку, потом вдруг спросил:

«А кстати, что с Ширли? Она уже знает про отца?» — «Откуда мы знаем, сидя тут!..

Вы же сами отвезли её к Морие, куда привезли и всех Магидовичей после смерти и похорон Гедальи». — «Да, это было нелегко: Хана ни за что не хотела… Хорошо, что после этого проклятого Турнира хоть не было проблем с дорогами, вроде тех, что они устроили после первого Турнира! У фанфаразматиков сейчас другие проблемы — всё ещё не могут снять ораковение Меирии! Им не до нас, особенно после всего, в чём их всё более открыто обвиняют». Он помолчал, потом снова заговорил: «Друзья Макса рассказали, что приехали родные Моти из Австралии. У его брата Эреза прямо в аэропорту возникли проблемы. Бени говорил — с армией… На самом деле им плевать, но… Её Величество Бюрократия!» — «Так сказать, законность и порядок!

А он уже много лет австралийский гражданин!» — возмущённо проворчала Ренана.

Они надолго замолчали. Вдруг Ирми, не глядя на Ренану, проговорил: «Ещё Макс рассказывал, что они тогда и одного из братьев Ширли… не помню, как его зовут… мучили… Не так, как нашего Ноама, конечно… После этого он просто исчез». — «Бедная Рути! Такое на неё свалилось, как вынести… — тихо всхлипнула Ренана. — Ноама больше нет с нами… А Рувик… не знаю, что с ним будет. Он во всём себя винит…

Сам знаешь: Ноам и Ширли любили друг друга, и Рувик тоже любил Ширли… да и сейчас, наверно, любит… — Ренана прерывисто вздохнула и вдруг разрыдалась: — Ноам, братик… Ты же знаешь, какой хороший у нас был братик! Какая у нас была прекрасная семья! Не знаю, сможем ли мы с тобой создать такую же… И не знаю, простил ли он нас с тобой…» — «Он знал, что мы любим друг друга… Я ему говорил об этом много раз… Я верю, что он нас простил… Мы с тобой любим друг друга… и наших родных, и память о тех, кто не с нами…» — Ирми попытался криво улыбнуться, но не выдержал, судорожно вздохнул и отвернулся, украдкой вытирая мизинцем несколько скатившихся по щеке слезинок.