Кэтрин Куртц - Камбер-еретик

Поэтому они с Тависом по утрам, а порой на целый день уединялись в оконном алькове главного зала, наслаждались неярким светом зимнего солнца и выжидали, когда начнется что-нибудь интересное. Акустика в алькове была прекрасной, и тому, кто собирался просто слушать, а не смотреть, можно было не высовываться на обозрение всего двора.

Теперь Джаван и Тавис, как обычно, расположились у окна, нарочито безразличные к тому, что происходило в противоположном конце зала. Тавис оставался недвижим.

Джаван как раз приладил последний из нескольких тонких серебряных дисков к недоуздку. В этот момент двери распахнулись, и в зал влетел Хьюберт, сопровождаемый епископом Альфредом и тремя другими прелатами, чьи лица Джавану были знакомы, но по именам он их не знал. Джаван глазами показал Тавису на маленькую процессию, торопливо пересекавшую зал, не глядя по сторонам.

— Посмотри, здесь епископы, — шепнул Джаван, придвигаясь поближе к Тавису, чтобы иметь возможность подольше видеть их, прежде чем вошедшие скрылись за выступом стены. — Как по-твоему, они наконец выбрали архиепископа?

— Если так, то это явно не Хьюберт, — ответил Тавис, непроизвольно углубляясь в сознание епископа, в надежде прочесть кое-что. — О, Боже, да он зол. Я не стану уходить еще глубже, вдруг шпионы регентов наблюдают, но не желал бы, чтобы его гнев был направлен против меня.

Когда Хьюберт и его спутник скрылись из вида, Джаван пересел ближе к выходу из алькова и осторожно выглянул. По крайней мере несколько минут людям в зале будет не до них. Если подглядывать осторожно, его наверняка не заметят.

— Ваше Величество, — Хьюберт махнул головой Алрою, его спутники тоже кивнули. — Прошу меня простить за вторжение, но я должен переговорить с остальными регентами.

Свита Хьюберта осталась стоять на месте. Епископ знаком подозвал Таммарона, а сам перешел к Мердоку и Эвану.

Несмотря на хорошую акустику, ни Джаван, ни Тавис не могли разобрать слов Хьюберта, но Джаван видел, как он тряс головой, лицо Таммарона багровело, а Мердок почти зарычал:

— Они… что?

Последовало бессвязное бормотание, потом Таммарон вернулся к Алрою и зашептал на ухо. От слов Таммарона у Алроя открылся рот, но затем он кивнул и снова сжал свой скипетр, обращаясь к просителям, все это время ожидавшим очереди и заинтересовавшимся происходящим.

— Господа, мы просим извинить нас, только что возникло обстоятельство, требующее нашего немедленного совещания с регентами. Если вы, уходя, оставите свои имена герольду, мы постараемся рассмотреть ваши петиции на следующий день после Рождества в должном порядке.

С этими словами король встал, а герольды стали подталкивать людей к выходу. Джаван быстро спрятал голову обратно в альков и широко раскрытыми глазами посмотрел на Тависа. Мимо их тайника уходили просители.

— Ты знаешь, что…

— Тс-с, — Тавис прижал палец к губам и на мгновение закрыл глаза. — Да, по-моему, именно это я и слышал, но я хотел убедиться. — Он открыл глаза и посмотрел на Джавана. — Остальные епископы избрали Элистера архиепископом Валоретским.

Джаван сложил губы так, словно собирался присвистнуть. Теперь посторонние ушли, и они услышали, как Мердок и Эван вылезли из-за стола, и ноющий голос Мердока заговорил что-то насчет того, чего он не потерпит.

— Так давайте что-нибудь сделаем, — отвечал Хьюберт. — Давайте вызовем Ориэля и пошлем его за Раном…

— Не будем говорить об этом здесь, — раздался отрезвляющий голос Таммарона в гулкой тишине пустого зала. — Охранник, сходи за лордом Ориэлем. Ваше Величество, думаю, вам лучше вернуться в свои апартаменты. Это дело для взрослых.

Они услышали, что Алрой соглашается (неохотно, судя по интонации), а потом звук легких шагов. После этого затихли и голоса регентов, также покинувших зал. Когда Джаван снова решился выглянуть из-за угла своей ниши, в комнате были только писцы и два герольда.

Заинтригованный, принц повернулся к Тавису и произнес, испугавшись звука собственного голоса:

— Как по-твоему, что они собираются делать?

— Не знаю, — прошептал Тавис, — но я почти уверен, что мне это не понравится. — Он подумал секунду. — Хочешь, чтобы я попытался выяснить это?

— Ты можешь?

— Наверное. Если они, собираются поручить Ориэлю связаться с Раном, я смогу выведать у него побольше об их планах, но сам Ориэль не узнает об этом. Это будет хорошей тренировкой для общения с Райсом. Ты знаешь, он в Валорете, приехал сегодня рано утром.

— Правда? А почему ты ничего не сказал мне?

— Вылетело из головы. Раньше я не видел связи. Теперь начинаю подозревать, что прошлой ночью Элистер знал, что его выберут, и послал за Райсом.

— Понятно, — задумчиво произнес Джаван. — Но давай пока оставим Райса. Что с Ориэлем? Ты действительно считаешь, что можешь читать в его памяти без его ведома?

— Не совсем «читать», а… ладно, не забивай себе голову. Когда-нибудь я попытаюсь объяснить тебе. — Он встал, заглянул за угол, поправил тунику, завернулся в плащ и посмотрел на Джавана. — Иди в свою комнату и оставайся там. Сошлись на нездоровье. Я присоединюсь к тебе, как только получится. Если не вернусь до наступления темноты, постарайся осторожно выяснить, почему. Это может означать, что меня раскрыли, и тогда только ты сможешь спасти меня.

— Я понял, — прошептал Джаван. — Будь осторожен.

— Хороший совет, — Тавис улыбнулся. — Я постараюсь следовать ему.

С этими словами он поклонился и не спеша зашагал через зал, раскланиваясь с писцами. Джаван взял плащ и недоуздок, медленно захромал в другую сторону и через парадные двери попал в крытый переход, ведущий в его комнаты.

Войдя с общую комнату, он застал там своего младшего брата и двух слуг, игравших в солдатики. Джаван остановился, поговорил с ними несколько минут, притворно не умея разобраться в смысле их игры, и показал самодельный недоуздок с серебряными дисками. Потом выдал свое нервное состояние за головную боль и отправился в свою комнату якобы вздремнуть.

Он стоял, привалившись спиной к резной дубовой двери, отделявшей его от брата и слуг, и дрожал, пока вдруг не понял, что его дрожь скорее от холода, чем нервной природы. Джаван отбросил страхи, затопил камин, устроился рядом, завернувшись в меха, и в самом деле задремал. Уже в темноте быстрый стук в дверь возвестил о возвращении Тависа. Когда Целитель вошел и закрыл за собой дверь, Джаван приподнялся и сел на колени.

Лицо Тависа было многозначительно и несло следы напряженных трудов и усталости. Его бледно-голубые глаза горели, как аквамарины.