Лана Ежова - Принцесса Севера

– Я последовала твоему совету – и преображение заняло намного меньше времени. Спасибо, Солар.

– Всегда, пожалуйста, Эва, – мягко ответил пленник.

Дурочка, маленькая глупая полукровка или даже квартеронка, сколько в ней крови хэмеллов он точно не знал. Нашла, кого благодарить. Встреться они при других обстоятельствах, к примеру, на приеме одного из Домов, он и не посмотрел бы в ее сторону. Что бы он ей не говорил о равноправии полукровок с чистокровными, таких как, Эва, еще совсем недавно он считал мусором. Безродные, без выдающихся талантов, слабые магички никогда его не интересовали. А если бы, не дай боги, заинтересовали, тут вмешалась бы семья. Грязной крови не место среди старой аристократии.

– Кстати, старикашка сказал, когда состоятся Призрачные торги. Через два дня, – Эва помолчала и продолжила делиться информацией с хэмеллом: – А еще к некроманту должен заглянуть покупатель, которому срочно понадобился меняющийся. Чует мое сердце, тренироваться в смене обликов не имеет смысла – меня купят еще до торгов.

– Могут выбрать и меня, – успокоил девушку мужчина.

Эва поморщилась и поправила на запястье натирающий кожу слишком узкий браслет.

– Знаешь, а я бы радовалась, если бы меня купили.

– Ты так боишься торгов?

– Я боюсь боли.

Хэмелл устало вздохнул и в сотый раз повторил:

– Боль в твоей голове. Ты выдумала ее, запрещая себя получать удовольствие от смены облика. Для хэмелла принимать другую внешность так же естественно, как дышать, и не имеет значения, кто твои родители. Если ты родилась с даром многоликости, ты обладаешь всеми возможностями нашей расы.

На лице девчонки застыло упрямое выражение. Она не верила. А вот он почти сам поверил собственным словам, столь убедительной вышла его речь. Слышали бы его друзья – обхохотались бы до слез. Солар подавил желание хищно осклабиться. Ему, представителю старой аристократии, не пристало утешать полукровок, как какому-то борцу за равноправие крови. Но боги, до чего забавно играть с малюткой!

– В одной из книг я вычитала, что если хэмелл часто меняет внешность, он в итоге забывает собственное лицо.

– Глупость, – возмутился мужчина, – примеряемые облики – всего лишь маски, которые в любой момент можно снять.

– А если носить одну и ту же маску очень долго? Она прирастает? – глухо поинтересовалась Эва, опуская глаза. – Я вот, не по своей воле, естественно, носила чужой лик шесть лет. И теперь не знаю, как выгляжу на самом деле, потому что никто не научил возвращать собственное лицо. Может статься, я жуткая уродина…

На миг он почувствовал боль полукровки, как свою собственную. С трудом отмахнувшись от чужой эмоции, Солар вдруг испытал жгучее желание увидеть ее истинную. Не устояв перед соблазном, не боясь выдать себя перед некромантом, возможно, в эту минуту подслушивающего их, он посмотрел на нее по-настоящему.

– Ты безупречно красива, Эва.

Впервые за все время их общения он, впечатленный увиденным, был искренен.

Уловив в голосе хэмелла неожиданное восхищение, девушка удивленно подняла на него глаза.

– Ты утешаешь меня или, правда, можешь видеть сквозь чужие лица?

– Зачем мне врать?

– Вроде бы не зачем, – согласилась девчонка и попросила: – Пожалуйста, опиши, как я выгляжу.

– Опишу, но после того как ты научишься менять внешность так, как я тебе рассказал.

– Да я помру от любопытства! Возможно, у меня не получиться сделать это до торгов и наши пути разойдутся!

– Старайся, у тебя хороший стимул, Эва.

– Ну, Солар, ну, пожалуйста! Вдруг у меня не получиться вообще?

Хэмелл развел руками.

– Не умоляй, Эва, лучше иди и тренируйся.

Настаивать на своем девушка побоялась. И к купальне она не пошла – полетела, словно на крыльях надежды.

Ставя условие, он не преследовал благих целей, он развлекался. Для женщины мучиться любопытством – хорошая пытка, значит, не такой уж он беспомощный: лишенный магии, закованный в цепи, он все еще мог управлять окружающими.

Когда шаги Эвы затихли, Солар зло сжал прутья окошка – с уходом полукровки к нему вернулась скука.

***

Школа ордена Воды,

52-й день прихода Эвгуста Проклятого

Верховный магистр Дюжины проснулся от шума под его окнами. Несколько ударов сердца Альберт пытался поймать за хвост ускользающее приятное сновидение, затем разочарованно вздохнул и прислушался к крикам.

– Отдай! – гневно звенел высокий девчоночий голосок.

– Попроси хорошенько, может, и отдам, – нагловато-вальяжно ответил мальчишеский бас.

– Она моя! Почему я должна просить? – удивленное возмущение в тоне девочки.

– А зачем она такой глупой курице как ты?

– Хы-хы-хы, глупой курице ничего не надо! – отозвался второй мальчишка.

Альберт Элевтийский зевнул, накинул на плечи халат и подошел к распахнутому окну. До глубокой осени магистр, не боясь холода, предпочитал спать в хорошо проветриваемом помещении. Этим утром он пожалел о своей привычке – лег он за час до рассвета и не успел восстановить силы из-за крикливых детишек.

– Отдай, Дитр!

– Отвали, дурочка!

Магистр чуть высунулся в окно, поставив локти на подоконник, и поискал взглядом нарушителей его спокойствия. Так и есть, он не ошибся: спозаранку да еще на чужой территории, в гостях, выясняли отношения его воспитанники.

– Отдай! Она моя! – в голосе светловолосой девочки зазвенело отчаяние.

– Так попробуй забрать, уродина! – презрительно предложил первый обидчик, высокий чернявый крепыш. – Лови, Брим!

Второй хулиган легко поймал блестящий предмет и поинтересовался:

– Зачем она тебе, Олли? Ведь ты все равно не можешь магичить?

– Не твое дело, дурак! – девочка бросилась на соученика, пытаясь вырвать у него из рук светящуюся зеленым магическую головоломку.

Альберт, увидев, что малышня затеяла возню из-за игрушки, презрительно скривился.

Он не любил детей, не умел найти с ними общий язык, да и не пытался никогда их понять. Жаль, что положение магистра ордена обязывало курировать и магическую школу. Правда, он свои обязанности воспитателя практически все скинул на плечи помощников, предпочитая не связываться с юными дарованиями. Лишь у старшекурсников, считая их вполне взрослыми, он вел несколько предметов.

Но доставить троих «дикарей» в школу ордена Воды пришлось ему самому, поскольку Альберт хотел встретиться с Сиеллой наедине, вживую. Разговор через зеркало по многим причинам его не устраивал. Да и Лавджой выпросил несколько дней, чтобы уладить какие-то семейные проблемы.