По образу и подобию (СИ) - Мария Шмидт
— Но мы не из-за ожога, — пояснила Эриния.
Папа Виттио не знал русского языка, потому просто наблюдал со стороны за разговором.
— Из-за чего? — строго спросила Наташа.
— Нас всех отравили, — шепотом проговорила Эриния, — там, в доме Магистра. Надо срочно дать ему противоядие.
— Но… — начала было Наташа, потом спала с лица, — конечно, проходите.
К счастью, никаких пятен в животе Ромки не оказалось, значит, те пирожные были принесены напрямую из городской кондитерской. А вот лицо…
— Папа Виттио, скажи, как ему помочь, — жалобно попросила Эриния.
— Ты не сможешь, малышка, пойдем домой.
— Но давай хотя бы попробуем.
Понятное дело, ничего особо и не получилось. Но Ромка все равно благодарно улыбнулся:
— Мне стало намного лучше, спасибо.
— Так вы ему дадите противоядие? — нетерпеливо спросила Наташа.
— Нет, в этом нет необходимости, — ответила Эриния, — следов яда не обнаружено.
— Это точно?
— Да. Но на всякий случай пусть больше пьет воду, это выводит токсины.
— Противоядие? — глаза Ромки округлились.
— Ага, потом расскажу. А сейчас нам пора. Мне пока запрещено с тобой видеться, — вздохнула девочка.
— Мне тоже, — буркнул Ромка.
— Скажи, что мы просим прощения за причиненные неудобства, — сказал папа Виттио.
Эриния перевела, потом они вышли на улицу, а там порталом вернулись домой.
Проводив незваных гостей взглядом, Наташа сказала:
— Я запрещаю тебе общаться с Олей, чует мое сердце, ничего хорошего из этого не выйдет.
— Но, мам, — возразил Ромка.
— И не смей мне перечить, — категорично сказала, как отрезала мать.
— Что вы все цепляетесь, — с обидой проговорил Ромка и ушел к себе, хлопнув дверью.
— Что? — взвилась Наташа.
Она влетела в комнату следом за сыном:
— Будешь тут мне еще дверью хлопать? Сопляк!
Она готова была наброситься на него с кулаками, но тут раздался голос Егора:
— Что за шум?
Он вошел в комнату.
— Родную мать совсем ни во что не ставит! — с рыданиями Наташа выбежала прочь.
— Что опять натворил? — сурово спросил отец Ромку.
— Ничего, — буркнул тот.
— Ладно, с этим позже разберемся. А сейчас приведи себя в порядок и выходи в гостиную. В доме главы Ордена была диверсия, нам надо убедиться, что… В общем, там ждет целитель, не задерживайся.
И вышел.
А Ромка почувствовал, как гулко застучало сердце. Диверсия? Значит, Оле грозила опасность? Их всех пытались отравить? Забыв про ссору с матерью, он переодел рубаху и поспешил следом за отцом.
* * *
— Папа Виттио, скажи, а что будет с теми отравителями? — спросила Эриния.
— Не знаю. Думаю, как-то накажут.
— Это понятно, — ответила девочка и поднялась к себе в комнату.
Немного подумав, она прошмыгнула в здание, в котором держали виновников их бед. К счастью, охранники ее не заметили. Говорили по-русски.
— К стенке и дело с концом! Чтобы другим неповадно было, — сказал один из охранников.
— Ежели вина будет доказана, так пусть и к стенке, — согласился второй.
За свое маленькое путешествие по родному миру Эриния много чего узнала, потому смысл сказанных слов был ей понятен. Только неужели не может быть другого выхода?
Она переместилась в комнату с заключенными. Шесть человек сидели с крепко связанными за спиной руками в неудобных позах у стены. Рты были заткнуты каким-то тряпьем, видимо, чтобы не разговаривали. Она присела против первого, заглянула в глаза. «Виновен», — выдохнула. И стерла все воспоминания до того дня, когда человек ступил на скользкий путь предательства. Едва закончила, человек обмяк и потерял сознание. Остальные пятеро таращились на нее с опаской. Второй, третий, четвертый… Пятый что-то замычал, пришлось попросить его не вести себя так громко. Потом шестой.
— Зато вас теперь не поставят к стенке, — сказала она в утешение прежде, чем уйти.
Впрочем, никто ее не услышал, ведь мало кто сможет сохранить ясность ума после такого воздействия. Теперь оставалось признаться во всем Ланаору.
— Можешь меня ругать, но я не хочу, чтобы их расстреляли, — сказала она.
— А с чего ты взяла? — нахмурился тот.
— Послушай меня. Я стерла все воспоминания, в которых они причиняли зло, и даже те, в которых они думали о том, чтобы принести кому-то вред. Наверняка теперь некоторым придется учиться заново читать и писать, я не знаю. Но зато они больше не сделают ничего плохого, и можно будет дать им какую-нибудь тяжелую работу, чтобы приносили пользу обществу.
К удивлению девочки, Ланаор не стал сердится. А только сказал бесцветным голосом:
— Что ж. Ты сама выбрала этот путь. Я передам твои слова Совету.
Глава 39. Дневник Эринии Конерс (30 мая 1966 года)
Дневник Эринии Конерс
Ленинград, 30 мая 1966 года.
Перебирая вещи, нашла две заветные тетрадки. Дневник, который начала еще в Аримании и тот, которому доверяла свои мысли уже здесь, в Ленинграде. Пока читала, удивлялась, как много успела позабыть. На какое-то время снова почувствовала себя той мечущейся девочкой, совершенно запутавшейся в себе. Хорошо, что теперь все это позади.
Сегодня похоронила Агнессу Ильиничну. Рядом с ее мужем, как и просила. Написала заявление об увольнении. Роме сюда путь закрыт, Агнессы Ильиничны больше нет, значит, и меня больше ничего не держит. В квартире уже прописали коллегу, очень хорошего хирурга, а то достанется неизвестно кому. Взамен попросила его ухаживать за могилками, сама вряд ли вернусь. Сказала, что хочу уехать в Сибирь к мужу. Так что все устроилось.
Собрала все фотографии и памятные вещи, кому это теперь нужно кроме нас с Ромой. И, может, наших будущих детей.
В Тиильдерской больнице меня ждут, без работы точно не останусь.
Прощайте, Агнесса Ильинична, мой бесконечно терпеливый ангел-хранитель, моя наставница и просто самая добрая в мире бабушка.
Прощай, Ленинград.
Вместо эпилога
— Не жалеешь, что отпустил ее? — спросил Великий Магистр, протянув бокал Ланаору.
— Не находите, что так намного спокойнее? — ответил Ланаор и пригубил терпкий напиток.
— Замужество пошло ей на пользу, это однозначно. Ни намека на ту безбашенную занозу, от которой в любую минуту можно было ожидать чего угодно. Наша Эриния выросла.
— Она не любит, когда ее так называют.
— Ну, меня, старика-то, простит. Ты уж попроси ее, пусть в гости заглянет. Что-то сердечко в последнее время все чаще заходится, может, посоветует чего.
— Да вы еще нас всех переживете, учитель.
— Скажешь тоже, — усмехнулся старик и покачал головой, — но ты все-таки попроси.
— Хорошо, попрошу.
Они сидели в большом зале Башни и праздновали назначение их воспитанницы главным врачом тиильдерской краевой больницы. За окном медленно догорал
