Ангел-наблюдатель (СИ) - Ирина Буря
Не прибавила ей привлекательности в моих глазах и полная одержимость ею Игоря. Мы с Татьяной сначала приняли ее за вполне естественный детский интерес к одногодкам, а когда рассмотрели, наконец, всю ее нездоровую глубину, исправить уже ничего не могли. Дарина прямо наркотиком каким-то для него оказалась — даже в те периоды, когда она сама отстраняла его от себя, увлекшись новым объектом порабощения, его болезненная тяга к ней только усиливалась.
Да-да-да, я знаю все эти аргументы — Игорь имел и имеет полное право на самоопределение, на выбор своего собственного пути в жизни и той, кому он эту жизнь намерен посвятить. У некоторых даже хватает нахальства намекать, что он в отношении Дарины — полная копия меня в отношении Татьяны. Которая тоже, в конечном счете, с этой мыслью смирилась — забыв о том, что между нами никогда не было ни подавления, ни использования другого для достижения своих целей. Я же предпочитал доверять своему чутью, которое еще ни разу меня не подводило. А уж когда потребность Игоря в Дарине затмила ему простое уважение к матери…
И что бы здесь ни говорил Тоша о стратегах и тактиках, об их неразрывности и взаимодополняемости, я знаю только одно — любая идея, рожденная в мозгу, не имеет ни положительной, ни отрицательной окраски. И приобретает либо ту, либо другую, лишь попав в руки, которые ее в жизнь воплощают. В конце концов, если кто-то написал блестящий детектив о хитроумном ограблении банка, а другой взял его за методическое пособие, повторив в реальности каждое действие сюжета — так что, писателя, что ли, на скамью подсудимых сажать? А заодно и изобретателя шариковой ручки, если кто-то ею другого зрения лишил?
К мыслям ее у меня, в отличие от Максима, доступа, конечно, не было, но я почти уверен, что она держала при себе Игоря, как военные ученых — пусть себе творят в холе и неге, а мы уж решим, где их открытиям наступательное применение найти. Максим ни о чем подобном не упоминал, но ему, по темной его природе, такой подход наверняка бы и близким, и достойным всяческого одобрения показался. А Игорь, как те самые ученые, наотрез отказывался видеть истинное положение вещей за лестным званием первого фаворита и самого ценного соратника. Дарина даже позволяла ему время от времени в практических мероприятиях поучаствовать — чтобы он лишний раз убедился в том, что ему, без нее, они просто не под силу.
Первый раз она продемонстрировала ему это на наблюдателях. В том, что она сама за своего взялась, нет, собственно говоря, ничего удивительного — с ее прирожденным стремлением изучать окружающих в поисках рычагов воздействия на них она просто не могла, после приезда Анабель, не выудить из наших голов совет той искать у наблюдателей слабые места и именно на них и направлять все наши усилия. Я ни секунды не сомневаюсь, что у Дарины, даже в том ее младенческом возрасте, такой совет вызвал особый отклик.
И вот однажды — мы только из первой поездки к морю вернулись — Тоша, захлебываясь от почти неприличного восторга, поведал мне, что Дариночке уже почти удалось вывести наблюдателя из состояния каменной неприступности. Вспомнив ее бесцеремонное обращение даже со мной, я мысленно перевел: Дариночке уже почти удалось затормошить наблюдателя до такой степени, что у него шерсть на всех частях тела дыбом встала — голову даю на отсечение, что именно оттуда вся его последующая пресловутая пушистость взялась.
Хотя, не скрою, идея и мне показалась заслуживающей внимания. Я уже начал прикидывать, как бы и Игорю протянуть руку дружбы этому нашему истукану — не назойливо, с достоинством, в знак доброй воли — но Дарина на ближайшей нашей встрече, которой оказался день рождения моего сына, не только похвасталась ему своей очередной победой, но и показала, как ее добиваться.
А я ведь даже ничего не заметил! Дарина в тот день подбила Игоря — она это придумала, точно знаю! — гонять Кису по всему двору. Тому тогда пришлось от Татьяниной матери в невидимости скрываться — чтобы она не опознала нашего «доктора», столь блистательно вылечившего Игоря, и не попросила у него телефончик на случай еще какой необходимости. И вот вам типичнейший пример — Марина даже пальцем не пошевелила, чтобы оградить собственного, безропотно несущего свой тяжкий крест хранителя от этих разбушевавшихся охотников за невидимыми существами. Мне вмешаться пришлось.
Когда Игорь последовал примеру Дарины, я не знаю. Он все также оставался у Татьяниных родителей, мы навещали его по выходным, и мне кажется, что какое-то время он старательно не думал о наблюдателе в моем присутствии — чтобы затем удивить своим достижением. А поскольку все его усилия не давали никаких результатов, то я и по отношению к нему наблюдателя ни о чем не догадывался. Пока Татьянина мать не сообщила нам, что Игорь беседует с каким-то невидимым Букой — очень вредным по сравнению с тем, с которым общается Дарина.
Вы даже представить себе не можете, каким страшным ударом это стало для Татьяны — рухнула ее теория о благотворном воздействии чисто человеческой среды на подавление нежелательных ангельских инстинктов. Похоронив под собой все ее благие намерения, проклюнувшиеся из советов Анабель и заботливо культивируемые впоследствии мной.
Наблюдатель был во всеуслышание объявлен вне закона. Татьянина мать получила четкие инструкции пресекать на корню любые разговоры о «невидимках». Тоша — ультимативное требование запретить Дарине забивать Игорю голову «всякой ерундой». Я — категорический запрет мысленно общаться с Игорем, кроме как для того, чтобы выкорчевывать из его сознания уже укоренившиеся «детские фантазии».
Я даже заикаться не стал о неосуществимости этого плана. Не умея ощущать ангелов, Татьяна просто не понимала, что убедить Игоря в том, что результаты его чувственного восприятия являются ложными, совершенно невозможно. Пришлось стряхнуть пыль со столь непредусмотрительно принятых на себя когда-то расширенных полномочий.
Как ангел-хранитель, я избавил Татьяну от ненужных и бесплодных волнений, присвоив всей информации по выходу из кризиса гриф «Для служебного ангельского
