Конан-варвар. Час Дракона - Роберт Ирвин Говард
Потом Саломэ тряхнула головой и продолжала:
— В конце концов наставник прогнал меня прочь, заявив, что я — всего лишь обычная ведьма, которой не впрок ученичество, мол, я все равно не способна постичь ту бездну черных наук, которую он мог бы мне преподать… Он сказал — окажись я достойна, он сделал бы меня царицей мира и повелевал бы через меня всеми народами… но, по его словам, я, увы, оказалась всего лишь распутницей, предавшейся мраку. Однако что мне с того? Запереться в золотой башне и проводить бессчетные часы, вперяя глаза в хрустальный шар или бормоча заклинания, начертанные кровью девственниц на змеиной коже, вчитываться в заплесневелые фолианты на давно забытых языках — ну уж нет, такое не для меня! И пусть наставник порицал меня, называя слишком земной душой, не приспособленной к постижению величайших вершин и глубин вселенского волшебства! В этом бренном земном мире содержится все, чего я когда-либо желала, — власть, богатство и почести, красивые мужчины и покорные женщины, готовые стать моими любовниками и рабынями. Наставник объяснил мне, кто я такая, рассказал о моем наследии и проклятии… И я вернулась взять то, на что имею равные с тобою права! Теперь все это мое по праву рождения!
— О чем ты говоришь? — Тарамис наконец-то превозмогла страх и встала лицом к лицу с сестрой. — Неужели ты полагаешь, будто, опоив несколько служанок и обманув горстку стражников, сможешь тем самым заявить свои права на трон Хаурана? Не забывай, что королевой являюсь все-таки я! Я велю окружить тебя почетом, как свою сестру, но…
Саломэ расхохоталась, и сколько же ненависти было в ее смехе!
— Какое великодушие, милая сестричка, какая доброта с твоей стороны!.. Но, прежде чем окружать меня почестями, быть может, ты расскажешь, чьи войска раскинули лагерь под стенами города?
Тарамис ответила:
— Свободный Отряд — шемитские наемники Констанция, воеводы из Кофа…
— Да? И что они делают в Хауране? — проворковала Саломэ.
Тарамис чувствовала, что сестра над ней издевается, но все же ответила, силясь сохранить остатки достоинства:
— Констанций держит путь в Туран и попросил разрешения пройти нашими землями. Он предложил себя самого в заложники, отвечая за доброе поведение своих воинов в наших пределах…
— Этот Констанций, — подхватила Саломэ, — он, случайно, сегодня твоей руки не просил?
Тарамис окинула ее взглядом, полным смутного подозрения:
— Откуда ты знаешь?..
Саломэ издевательски передернула изящными обнаженными плечиками.
— И ты, конечно, ему отказала, милая сестричка?
— Конечно! — рассердилась Тарамис. — Ты сама принцесса из рода Асхауров, так неужели можешь предположить, будто хауранская королева способна милостиво принять подобное предложение? Взять в мужья забрызганного кровью наемника, изгнанного с родины за совершенные им преступления, предводителя наспех сколоченной шайки грабителей и убийц?! Да я вовсе не позволила бы ему привести своих чернобородых головорезов к нам в Хауран, — но он сам сдался в плен и сейчас сидит в южной башне, а мои воины его охраняют… Завтра по моему требованию он прикажет войску покинуть нашу страну, а покамест мои люди неусыпно бдят на стенах, и я предупредила Констанция, что он ответит за любые обиды, нанесенные его наемниками нашим земледельцам и пастухам…
— Стало быть, он сидит в южной башне под замком? — спросила Саломэ.
— Я уже сказала тебе… Зачем переспрашиваешь?
Вместо ответа Саломэ хлопнула в ладоши и, возвысив голос, прозвеневший жестоким весельем, позвала:
— Королева намерена удостоить тебя аудиенции, Сокол!
Распахнулась инкрустированная золотом дверь, и через порог шагнул рослый мужчина, при виде которого у Тарамис вырвался вскрик изумления и негодования.
— Констанций!.. И ты посмел явиться сюда!..
— Как видишь, государыня! — Наемник отвесил королеве шутовской поклон.
Констанций, которому воины дали прозвище Сокол, был высок ростом, широкоплеч, тонок в поясе, силен и гибок, точно стальной клинок. Даже красив — этакой ястребиной, безжалостной красотой. Его лицо дотемна сожгло солнце, иссиня-черные волосы далеко отступали с высокого узкого лба. Темные глаза смотрели бдительно и проницательно, тонкие усы лишь отчасти смягчали жесткую линию рта. На Констанции были сапоги кордавской кожи, его штаны и камзол из простого темного шелка прожгли походные костры и отметили ржавчиной железные латы.
Покручивая ус, он беззастенчиво разглядывал полуодетую королеву, и наглый взгляд заставлял ее вздрагивать и сжиматься.
— О Иштар! — проговорил он вкрадчиво. — А знаешь, Тарамис, в ночной рубашке ты куда соблазнительней, чем в царственных ризах… Какая ночь, право!
Глаза несчастной государыни наполнились ужасом. Что бы ни говорила Саломэ, королева была далеко не дурой и понимала: Констанций никогда бы не отважился на подобную наглость, не будучи полностью уверенным в себе.
— Ты сошел с ума, — сказала она. — Быть может, в этом чертоге я и нахожусь в твоей власти. Но и ты сам во власти моих подданных, которые на куски тебя разорвут, посмей ты ко мне прикоснуться. Если хочешь жить — уходи отсюда немедленно!
Стоявшие перед ней расхохотались, и Саломэ нетерпеливо махнула рукой.
— Хватит комедию ломать! — воскликнула она. — Пopa переходить ко второму акту нашего действа!.. Стyпай же, сестренка: Констанция привела сюда я. Когда решила прибрать к рукам трон Хаурана, я стала искать человека, способного мне помочь, и мой выбор пал на Сокола. Ибо в нем начисто отсутствует то, что глупые люди называют добром!
— Моя принцесса, я польщен… — ядовито пробормотал Констанций, отвешивая низкий поклон.
— Я послала его в Хауран, — продолжала Саломэ, — и, как только его люди разбили лагерь за городскими стенами, проникла внутрь сквозь ту дверку в западной стене… Олухи, стоявшие на страже, решили, что ты возвращаешься после каких-то ночных приключений…
— Ах ты дрянь!.. — Щеки Тарамис так и вспыхнули, царственная выдержка не помогла отмахнуться от оскорбления.
Тарамис очень дорожила своей репутацией добродетельной королевы.
Саломэ ответила с жестокой улыбкой:
— О да, они были весьма удивлены и даже потрясены, однако пропустили меня, не задавая вопросов. Потом я тем же способом вошла во дворец и отослала прочь стражников. Они тоже удивились, но послушно убрались прочь. А за ними и те, что стерегли в южной башне Констанция… И вот я пришла сюда, не забыв по дороге позаботиться о твоих служанках, моя дорогая!
Тарамис, бледнея, сжала кулаки. Налицо чудовищный заговор — а она ничего не могла сделать.
— И что же дальше? — спросила она, голос предательски дрогнул.
— А ты прислушайся, — ответила Саломэ и наклонила голову.
Сквозь окошко смутно доносился металлический лязг — маршировали