Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

Хуторяне по-своему жалели горемычного, хотя приютил паренька именно кузнец. Найденыш служил у него, как водится, на подхвате. Сверстников мальчуган дичился и частенько сиживал на хладных скалах высокого фьорда, да с неимоверной тоскою смотрел вдаль.

Удача не шла, судьба не улыбалась, и стал кузнец с горя крепко выпивать, порою он не мог найти свою кузню. И тогда мальчик помогал хозяину, как умел — едва они добирались до скамьи, юнец стаскивал с кузнеца мокрые сапоги все в грязи и соли, а затем прикрывал благодетеля теплой мохнатой шкурой бера. Наутро, когда мужик просыпался, злой и разбитый — найденыш стойко сносил от него все те невинные обиды, что может выдержать детское сердце. Несмотря на все это излишне набожная сестра кузнеца прозвала-таки пацана маленьким язычником, ибо ни когда никто на хуторе не видал, чтобы немой мальчик клал Господу крест. Да селяне глядели на это сквозь пальцы, и кузнецу тоже на таки мелочи было откровенно наплевать. Немощь стерегла юнца от прочих напастей, виною которым уже не боги.

И вот однажды в сильную непогоду, на дворе тогда был вторник, под самый вечер в дверь к кузнецу постучали:

— Кого там бес несет? — буркнул мужик, потянувшись за своим молотом на всякий случай.

— Добрый человек, пусти усталого странника переночевать? — ответили из-за дверей.

— А ну, малый, — приказал кузнец, — сходи, посмотри — сколько их там притаилось?

Спрыгнув с лавки, мальчонка подбежал к затянутому мутным пузырем узкому оконцу и некоторое время всматривался в темень, затем он показал хозяину два пальца.

— Что ж ты, странничек, один просишься? А дружка-то своего не позовешь?

— Это точно, хозяин, мой верный конь и правда лучший друг мне, чем иной человек! Возьмешься ли ты поутру подковать его? Я не останусь в долгу и щедро расплачусь! — рассмеялись за дверью.

Кузнец почесал затылок и глянул на немого пацана, тот кивнул, словно подтверждая слова нежданного гостя.

— Ну, открывай тогда, да поживее, растяпа! — выругался мужик, — Не видишь, путник наш промок!

Мальчик с большим трудом отомкнул тугой засов и пропустил неизвестного внутрь.

— Спасибо, Иггволод,[60] и здравствуй тысячу лет! — услышал хозяин жилища — Будь мил, позаботься о моем боевом скакуне.

— Откуда ты, путник, знаешь, что этого хлопца кличут Ингвеальдом, когда он слова вымолвить не в силах, да и знака вычертить не научен? — подивился кузнец.

— Мы, странники, много чего знаем. Каждый достоин имени, даже последняя тварь, а уже человек и подавно. Да, ты, хозяин, сперва бы обсушил меня, накормил-напоил, потом и расспрашивал.

— Прости, незнакомец! Что это я в самом деле? — спохватился кузнец, ибо всяк, будь он мурманин, свей али венд, должен чтить законы гостеприимства.

Сказано — сделано, не успел Иггволод, промокший, как мышь, вернуться, а хозяин уж выложил на стол угощение. Оно вряд ли могло удовлетворить изысканный вкус, но тому, кто голоден тот ужин показался бы несказанно богатым.

Гость скинул длинный с капюшоном серый плащ и кузнец развесил одежу на веревке у очага. Тут он сумел, наконец, рассмотреть своего незнакомца. Это был сухощавый высокий мужчина лет сорока пяти, скорее всего воин, о том свидетельствовала пустая левая глазница и некоторая хищность в чертах лица. Рыжеватые косматые волосы странника стягивал серебристый обруч с руническими резами, тут кузнец мог вполне положиться на немалый жизненный опыт и взгляд мастера, словом он был готов поклясться, что от самой Уппсалы до Вендских пределов вряд ли сыщется наследник искуссного Вёлунда,[61] способный сварганить эдакое украшение. Рыжая с проседью окладистая борода незнакомца закрывала бычью шею, раздваиваясь на конце вилами, и спускаясь на мощную грудь. Разворот могучих плеч и толстые, словно поленья, руки викинга говорили о неимоверной силе. Но ночной гость, не иначе, был из знатных, потому как персты незнакомца венчали богатые перстни, а уж кто-кто, кузнец разбирался в том получше любого из хуторян.

Странник на удивление совсем ничего не ел, зато пил он неумеренно, да совсем не хмелея.

— Где ж ты был прошлой ночью? — спросил кузнец гостя, слегка робея, и сам не понял, почему.

— Да, недалече тут — в долине Медальдаль.

— Ну, сочиняй, да не знай меру! — осмелел хозяин, полагая, что чужеземец все-таки пьян. — Этого никак не может быть. Видать, ты большой шутник, Странник! До нее неделя пути — не меньше.

— Все может статься, — возразил гость резонно. — Но у меня, как помнишь, славный конь, единственный в своем роде!

— Так твоему скакуну впору летать! — захохотал кузнец.

— И я ему о том же говорил! — весело ответил тот, ничуть не обидевшись.

Выпили раз. Стукнули кружки. Выпили еще. А потом еще.

Инегельд, который, быстро управился с чудесным скакуном, сидел тихо в уголке и теперь во все глаза смотрел на ночного гостя.

— А ну, хлопец! Подь сюда! — поманил кузнец.

Видя, что хозяин изрядно пьян, Иггволод с опаской подошел поближе.

— Так, ты у нас Ингеальд? — погладил кузнец мальчугана по голове — Имя чудное?

— Обычное имя. Варяжское! — уточнил незнакомец.

— И откуда ты про то все знаешь? Может, ведаешь, кто родичи?

— Отца твоего хлопца звали Ругивладом, а мать — Ольгою. Была она поляницей, стала женою верною.

— Не звучит. Не звучит… — молвил кузнец и уронил голову на стол.

Проницательно глянув на выпивоху, его ночной гость вдруг усадил ребенка к себе на колено и, взяв за тонкие ручонки, сказал то ли ему, то ли себе:

— Ну вот! Пора все заново начинать! Поедешь со мной?

— Поеду! — улыбнулся гостю мальчонка.

— Тогда помни — тебе путь до конца пройти надо!

Утром работалось кузнецу из рук вон плохо, подковы выходили из-под молота столь огромными, что таких на хуторе еще никто не видывал. Казалось мастеру, вроде их и четыре, а вроде — и все восемь! Ковал мужик, да зарекался:

— Надо меньше пить!

Когда же кузнец их примерил, то они пришлись скакуну как раз впору.

— Бывают еще чудеса на Белом Свете! Пожалуй, я поверю, что с эдакими копытами он обставит любого коня, — молвил кузнец, — Но откуда ж ты тогда приехал, незнакомец, и куда держишь путь?

— Явился я с севера и пока гостил тут, в Норвегии, но думаю податься ныне в Свейскую державу, а оттуда — в Хольмгард. Я много ходил морем, но теперь снова надо привыкать к скакуну. Тебе он по нраву?

— Я не смыслю в хороших лошадях, — уклончиво ответил кузнец, а сам подумал, что вопрос этот неспроста.

И вот удача! Ночной гость оправдал его предположения: