Джон Толкиен - Возвращение короля

— Дело не во мне,— ответил Сэм, краснея.

— А в ком?

— Да в Рози, Рози Норкинс,— сказал Сэм.— Девочка, оказывается, очень переживала, когда мы ушли в Путешествие. Я это понял, когда вернулся. Но тогда, как вы помните, не до объяснений было. Потом я молчал, потому что надо было сначала сделать всю эту работу. Сейчас я ей только намекнул, что у меня на сердце, а она так и выпалила: «Год зря потратил, чего же еще ждать?» Я ей, конечно, ответил, что не зря, но я же понимаю, что она имела ввиду. Сейчас вы меня будто надвое разрываете.

— Понимаю,— сказал Фродо.— Ты решил жениться, и со мной тоже расставаться не хочется. Так ведь нет ничего проще! Сэм, дорогой мой, женись поскорей и переезжай ко мне вместе с Рози. В Торбе места всем хватит, можешь самую большую семью разводить!

Вот так случилось, что Сэм Гэмджи, взяв в жены Рози Норкинс, весной 1420 года (этот год еще знаменит множеством свадеб), переехал с ней в Торбу-на-Круче. Сэм считал это для себя великим счастьем, а Фродо казалось, что счастье выпало ему: во всем Хоббитшире теперь не было хоббита, окруженного более нежной заботой.

Когда все было отстроено и организовано, намеченные планы воплощались в жизнь, Фродо мог спокойно отдыхать, писать и приводить в порядок чужие записи. В День Середины Лета на Свободной Ярмарке он снял с себя обязанности Бургомистра и последующие семь лет на всех официальных банкетах во главе стола снова восседал представительный Вилли Белоног.

Мерри и Пипин некоторое время вместе жили в Кричьей Балке. Между Баклендом и Хоббиттауном наладилось оживленное движение. Два молодых Путешественника тешили земляков элегантностью, прекрасными манерами, веселили хоббитов дивными песнями и рассказами, роскошными приемами. Их даже прозвали «Корольками», но беззлобно, потому что у всех сердца радовались при виде двух стройных хоббитов, разъезжающих верхом в сверкающих кольчугах, с красивыми гербами на щитах, всегда улыбающихся и готовых петь песни, привезенные из дальних стран. Рост у них был необыкновенный, выправка военная, но в остальном они не изменились, стали только еще красноречивее и веселее.

Фродо и Сэм стали почти сразу носить обычную хоббичью одежду и только при необходимости набрасывали на плечи длинные серые плащи из странной тонкой ткани, застегнутые под подбородком красивыми пряжками удивительной работы. Кроме этого, господин Фродо всегда носил на цепочке белый камень и часто трогал его пальцами.

Все шло хорошо, и была надежда, что будет еще лучше. У Сэма было столько любимой работы и радостей жизни, сколько может пожелать хоббичья душа. Ничто не омрачало его счастья в этом году, кроме смутных опасений о хозяине. Фродо постепенно отстранился от всех хоббитширских дел. С огорчением Сэм замечал, как мало почестей получает в родной стране этот самый достойный из хоббитов. Очень немногие знали, вернее, хотели знать о его подвигах и приключениях, все почести и все внимание достались Мерриадоку и Перегрину. Самого Сэма, конечно, слава тоже не обошла, но он этого за хлопотами не замечал.

А осенью на Фродо снова надвинулась тень старой беды. Однажды вечером, войдя в его рабочий кабинет, Сэм увидел Фродо странно изменившимся. Он был бледен, невидящие глаза его были устремлены куда-то далеко-далеко.

— Что с вами, господин Фродо? — спросил Сэм.

— Я ранен,— ответил Фродо.— Эта рана никогда не заживет.

Он сумел найти в себе силы встать и самому дойти до кровати; к утру слабость почти прошла. Он снова чувствовал себя нормально. Гораздо позже, рассказывая, как это было, Сэм вдруг обратил внимание на то, что это случилось шестого октября, ровно через два года после первого столкновения с Великой Тьмой в овраге под горой Заверть.

Время шло, начинался 1421-й год. В марте Фродо снова болел и только большим усилием воли сумел скрыть свое состояние от Сэма, которому хватало других хлопот. Двадцать пятого марта, ставшего отныне самым памятным днем для Сэма Гэмджи, Рози родила ему первенца.

— Прямо не знаю, что делать,— объявил Сэм, входя к Фродо.— Мы собирались дать ему имя Фродо, с вашего разрешения, а родился не он, а она. Вообще-то хорошая девчонка, как яблочко, к счастью, не в отца, а в мать. Но как ее назвать, теперь и не знаем.

— А чем тебе не нравится старый обычай, Сэм? — сказал Фродо.— Твою жену зовут Розой, вот и для дочки выбери название цветка, чего же лучше? У половины хоббитянок цветочные имена.

— Пожалуй, вы правы, господин Фродо,— ответил Сэм.— В наших с вами странствиях я слыхал много всяких красивых имен, но они не подходят для каждодневного употребления. А мой Старик говорит: «Дай,— говорит,— ей короткое имя, чтобы я его не обрывал на половину, когда захочу позвать». Но пусть даже оно окажется не самым коротким, лишь бы цветок был красивым. Малышка должна вырасти настоящей красавицей, это я, как отец, говорю.

Фродо минутку подумал.

— А как тебе нравится имя Эланор? Оно означает «Солнечная звездочка», помнишь золотые цветочки в траве Лотлориэна?

— Вы, как всегда, в самую точку, хозяин! — в восторге воскликнул Сэм.— Это как раз то, о чем я мечтал.

Маленькой Эланор было уже шесть месяцев, и лето 1421-го года подходило к концу, когда Фродо сам позвал Сэма к себе в кабинет.

— В четверг день рождения дяди Бильбо,— сказал он.— Сто тридцать один год, больше, чем было Старому Туку!

— Браво! — сказал Сэм.— Господин Бильбо всегда был необыкновенным хоббитом!

— В связи с этим, милый мой Сэм, я хотел бы, чтобы ты поговорил с Рози и попросил ее отпустить тебя в небольшую поездку. Это совсем недалеко, я понимаю, что ты не можешь уезжать надолго,— добавил Фродо с легким оттенком грусти в голосе.

— Конечно, хозяин, мне сейчас это трудно.

— Понимаю. Но дело не в этом. Я хочу только попросить тебя проводить меня немного. Скажи Рози, что ты ее покинешь не больше, чем на две недели, и что на этот раз с тобой абсолютно ничего не случится.

— Я бы охотно поехал с вами до самого Райвендела,— сказал Сэм,— мне очень хотелось бы увидеть господина Бильбо. Но, правду сказать, самому мне охота находиться только в одном месте в мире, вот здесь, дома. Вы опять разрываете мне сердце.

— Бедный Сэм! — воскликнул Фродо.— Я так и знал. Но скоро все кончится. У тебя цельная натура настоящего хоббита, тебя так задумали, таким ты и останешься.

Пару дней после этого Фродо вместе с Сэмом перебирал бумаги и записки, потом передал верному слуге все ключи. Самым дорогим его имуществом была толстая книга, переплетенная в гладкую красную кожу. Почти все ее страницы были исписаны, сначала слегка неуверенным тонким почерком Бильбо, но большей частью твердой рукой самого Фродо. Записи делились на главы, последняя, восьмидесятая глава была недописана, и в конце Книги оставалось несколько чистых листов. На первом листе были аккуратно выведены и одно за другим зачеркнуты несколько заглавий. Вот как они звучали: