Юлия Фирсанова - Возвращение

– Как только в них влезает? – в очередной раз подложив добавки, вполголоса задал Кейр сакраментальный вопрос, мучивший мое воспаленное воображение все время пребывания в волшебном мире.

– И ничего не вылезает, – с ухмылкой прибавил Лакс.

– Сильфья магия, – пожала плечами, как пожал когда-то в ответ на мой вопрос Фаль, прибавив: «Не знаю, я просто ем вкуснятину, и все!» – Вероятно, их тела устроены так, что перерабатывают съеденную пищу в нечто, не дающее отходов и занимающее куда меньше места, чем первоначальный продукт.

Фаль и Иесса приканчивали последние яблочки в меду в качестве десерта, когда Гиз, демонстрируя мне обломки тарелки-ловушки, поинтересовался:

– С ними как поступить: выкинуть или уничтожишь?

– Вообще-то не мне решать, – поразмыслив, ответила я, – а Иессе. Это же она в клетке мучилась. Вот пусть и распоряжается остатками темницы на свое усмотрение: вдруг ей в них каждый день плевать захочется или в пыль превратить.

Сильфида сглотнула яблочки, облизнула ладошки длинным розовым язычком, тяжело оторвавшись от опустевшей скатерти, подлетела к самому моему лицу, долго и пристально всматривалась в него, причем впервые без боевитой враждебности, и наконец тихо и очень печально прошептала:

– Ты понимаешь… По-настоящему понимаешь…

– Оса все понимает, – гордый моей сообразительностью, поддакнул Фаль, сначала приземлившись мне на плечо, а потом уже принявшись за гигиенические процедуры. Хорошо еще, что тереться о мою щеку он стал только после того, как слизнул с собственной мордочки весь мед, иначе в чувствительной душе юного сильфа могли зародиться серьезные сомнения относительно мой понятливости.

– Я знаю, Иесса, что такое жить взаперти только потому, что такова была воля кого-то другого, и жаждать всем сердцем вырваться на волю, – согласилась тихо.

– Знаешь, – кивнула златовласка и дотронулась ладошкой до моей щеки.

Мы с сильфидой пережили миг абсолютного понимания, после которого оставаться врагами стало невозможно, а недоброжелателями очень сложно. Нельзя искренне сочувствовать, не сопереживая, а сопереживать можно, только испытав нечто подобное на своей шкуре. Я поняла боль Иессы, и она осознала это.

– Брось осколки в траву, подальше, – почти попросила Гиза сильфида.

Гиз покосился на меня, возражений не услышал и запулил сначала дырявую тарелку, потом квадратный кусок днища в траву у самого края леса. Причем, могу поклясться, и стук это подтвердил, обломки ловушки упали один на другой. Вот так – патологическая точность во всем и очередное доказательство превосходных навыков в его уже бывшей профессии!

Сильфида больше не смотрела на нас, повернувшись в сторону падения условно летающей тарелки-тюрьмы, она сжала кулачки и вздернула ручки вверх, выпрямилась в струнку от макушки до носочков, крылышки затрепыхали как сумасшедшие, их движения слились в размытое радужное пятно. Раскрыв прехорошенький алый ротик, Иесса пронзительно завизжала на высокой, близкой к ультразвуку ноте. Будь сильфида чуть крупнее, у нас, скорее всего, вылетели бы барабанные перепонки. Скривившись, Фаль поспешно прижал к своим ушкам ладони.

И случилось чудо. Из совершенно ясного после ночной грозы неба в траву ударила голубая ветвистая молния – одна, вторая, третья, четвертая, пятая. Целый пучок молний с настырностью вцепившегося в кость бульдога били одна за другой в то место, где упала клетка для пленения сильфов.

– Вот это силища! – выдохнул Кейр, переводя пораженный взгляд с летящих молний на маленькую сильфиду и обратно.

Отчетливо пахло озоном и горелым деревом. Я не выдержала испытания любопытством и вскочила на Дэлькора. Остальные лошади били копытами, пятились и испуганно прижимали уши при виде столь противоестественного природного явления, моего же жеребца стихия пугала не больше, чем огоньки на новогодней елочке. Едва «молниебой» стих, я подскакала к месту аномальной концентрации грозы метров на пятьдесят вперед и левее от дороги, стремясь разглядеть подробности происходящего. Удивительно! Мы лицезрели экологически чистую магию! Ни одна травинка или листочек не пострадали: в девственно-зеленых зарослях горкой лежал серебристый пепел, впрочем, лежал он очень недолго, первый же порыв ветра взметнул и умчал удобрение прочь, рассеяв по земле.

Я вернулась на дорогу и объявила:

– Ловушка рассыпалась в пепел, никто не пострадал!

Иесса стала еще более прямой, как натянутая до отказа тетива лука, грозно потрясла кулачками, словно угрожала всем поработителям народа сильфов, потом оглянулась на меня, блестя непролитыми слезами. Бедняжка сильфида испытывала колоссальное нервное напряжение, и теперь, когда она окончательно поверила в свою свободу, застарелая боль должна была вытечь из златовласки, как гной из вскрытого нарыва. Я бы сама, наверное, уже давно рыдала, выплескивая обиду и огорчения. Протянула крошке руку, сама не зная, чего хочу, то ли выразить женское сочувствие, то ли предложить дружбу. Иесса как-то сразу обмякла, маленькой молнией метнулась к моей ладони, упала на нее и залилась слезами. Я аккуратно накрыла ее крохотное тельце второй рукой, уберегая от нескромных взглядов. Фаль, отгоревавший свое и вновь абсолютно довольный миром в целом и личной жизнью, одобрительно кивнул.

Давая малютке возможность всласть выплакаться, мужчины успокаивали лошадей, собирали остатки разложенных припасов и вещи, подтягивали подпруги. Чуть позднее мы завели разговор об удивительных молниях и магических талантах сильфов.

– Не думал, что сильфы на такие трюки способны, – качнул головой Кейр. Не будучи расистом, он тем не менее невольно соизмерял магические возможности сильфов и их маленький рост.

– Эй, Фаль, а вы часто такое проделываете? – запросто поинтересовался Лакс у приятеля, не считая, что спрашивает нечто секретное.

– Я никогда ничего подобно не видал, да и не слыхал, чтобы другие сильфы такое творили, – поерзав на моем плече, честно признался малыш, явно борясь с желанием прихвастнуть.

– Значит, нам повезло с билетами на эксклюзивное шоу, – объявила и хихикнула, потому что ладонь, которой я, как крышей, прикрывала Иессу, пощекотали изнутри. Сильфида просилась на волю и, едва я раскрыла ладони, вспорхнула и уселась на мое второе, свободное от Фаля, плечо. Теперь у меня сильфы были рассажены вместо эполет. Красавица тряхнула головкой, восстанавливая живописный беспорядок прически, и в некоторой растерянности заметила, медленно покачивая ножкой:

– Я не думала, что так получится, хотела только огненный шарик сделать и сжечь клетку. Молнии у меня никогда раньше не вызывались, даже когда я сильно злилась.