Никому и никогда - Loafer83
Мэй тихо засмеялась. Пару раз она ходила на тренинги по личностному росту и строительству карьеры, еле высиживая два семинара из восьми или десяти, она уже не помнила. Невозможно слушать людей, которые в своей жизни не работали ни с людьми, ни с другими юриками, а втирание лубочных истин и схем вызывало сначала улыбку, переходящую очень скоро в злость и непонимание, как она могла купиться на такой бред.
— На самом деле это у тебя комплекс спасителя, — он сжал ее пальцы, она ответила сильно.
— Да, ты это уже говорил: у меня дурь в голове, что я ответственна за всех, с кем работаю, кто рядом со мной, что это я не доглядела, не доделала, не догадалась. Ты, конечно же, прав, как и большинство, но это не моя правда. Меня так с детства учили, я всегда была крайняя. Этого не исправишь, слишком глубоко сидит здесь, — она постучала себя по макушке и улыбнулась, — поэтому мое место здесь.
— Эту дурь я из тебя выбью, — он, не мигая, посмотрел ей в глаза.
— Выбей, я не против.
— Хорошо заварили, на совесть, — потный МЧС ник опустил циркулярную пилу и кивнул напарнику, — давай ты, я пойду покурю.
— Идите оба отдохните, я сам, — Егор взял пилу и очки.
— Надень, а то и так глухой, — напарник надел на него шумоизоляционные наушники.
Они вернулись через десять минут, Егор все еще пилил, сточив диск почти до основания. Больше никого не было, молодые опера и сержанты разбежались на перекур, работал только Егор. Как ни выбивал людей следователь, прислали одну бригаду, больше никак, все на ответственном дежурстве — в городе ждали новые БПЛА в аэропортах и на нефтебазе на НПЗ в Капотне.
— Да ты почти все спилил. Оставь, дальше мы сами, — сказал старший пожарный, напарник готовил домкраты и гидроножницы. — Зови своих, чувствуешь, как завоняло.
Егор принюхался, не ощущая до этого никакого запаха. Через несколько секунд в нос ударил дикий смрад, так воняли трупы, заложенные в подпол. Он нанюхался такого в горах во вторую Чеченскую.
— Надень, и своим дай. У нас в ящике десять комплектов, а то перетравимся все, — старший кивнул на коробку с противогазами, напарник уже натянул свой, но даже сквозь старую резину иллюминаторы совдеповского противогаза было видно, что он позеленел.
— И откуда вы такое старье достали, — удивился Егор.
— Хранилища распечатали, такое и выдают. Ты курс видел, у нас таких бюджетов нет, — ответил старший.
— Для нас нет, — прогундосил напарник.
— Понял, у нас также. Жду, когда наганы выдадут, — усмехнулся Егор и понес коробку к полицейским наверх.
— Так, не открывали? — Егор посмотрел на напряженных пожарных. Оба замотали головой, и он кивнул им наверх. Пожарные быстро ушли.
Дверь была открыта, массивная железная дверь, при взгляде на которую сразу понятно из какой она вылезла эпохи, когда и мороженое было самое вкусное, и в магазинах все было, и деревья с травой зеленее и гуще. Три сержанта встали по касательной, щелкнув затворами автоматов.
— Отставить! — прогундосил Егор сквозь противогаз, вонь была дикая, из помещения вырывались пары кислот, от которых начинало разъедать кожу на шее и руках. — Не стрелять!
Он с силой дернул дверь, раскрыв ее настежь. Хорошо смазанные петли даже не скрипнули, и из темного помещения вырвалось облако кислотного пара. Егор вошел и нашарил выключатель.
— Твою ж мать! — только и смог произнести он. Сзади двое застонали и поспешно побежали наверх. — Так, остались самые стойкие.
— Самые бесчувственные, — поправил его громила с автоматом. Он спокойно вошел и осмотрелся, перехватив взгляд Егора. — Я такое уже видел, но было не так красиво.
— И где видел? — гундосо сквозь противогаз спросил Егор.
— В далеких горах, где же еще? Ты и сам там был.
— Был, но такого не видел. А чего до сих пор в сержантах ходишь?
— Разжаловали, потом уволился, а два года назад опять вернулся, — громила слегка задрал голову, даже сквозь противогаз было видно, как он ухмыляется. — Привык работать с людьми.
— Ты хочешь сказать, что человек на такое способен? — Егор еще раз осмотрел все и отвернулся, психика держалась на грани слома, после которого обратного пути нет.
— Только человек на такое и способен — в этом вся его суть, — сержант поставил автомат на предохранитель и повесил за спину. — Нас за это по головке не погладят. Плавали, знаем, как начальство любит за плохие вести на дыбу отправлять.
Егор покачал головой и кивнул, чтобы он вышел. Стоя в коридоре, смотря в помещение боковым зрением, он следил за темным концом коридора, откуда доносились тихие скрежещущие звуки. Сложно было понять, что могло быть, мешал шлем противогаза и медленный ужас, заполнивший все тело, каждую клеточку. Сержанта тоже трясло, хотя было нестерпимо жарко, а еще эта вонь и пары, злобно дравшие открытые участки кожи, но они не замечали этого, машинально стряхивая невидимых насекомых, раз за разом впивавшихся в шею.
Свет мигнул, и черепа на стеллажах злобно ухмыльнулись. Опер и сержант смотрели на высокие стеллажи, расставленные ровно, как стенды в музее. Каждый череп выражал что-то свое: от ужаса до легкого страха, от непонимания до осознания своей участи, и большинство улыбалось сардонической улыбкой, предшествующей финальной агонии, скоротечной и жестокой, как жизнь. В этом музее выставлялась и искусная мебель, сделанная из костей нижних конечностей и таза, в качестве скрепляющего элемента мастер использовал блестящие стальные прутья, скрученные и изогнутые, напоминающие свободные мазки кисти молодого и талантливого художника, ищущего свой стиль. Идеально чистый пол, яркое освещение, отбеленные до слепящего блеска стены и потолок производили впечатление, и зритель застывал на месте, разрываясь от чувств — ужаса, непонимания и больного восхищения. Небольшой музей портили три ванны в левом углу, заполненные кислотой, со всплывшими остатками волос и того, что не смогла растворить кислота. Ванны стояли на возвышении из кирпичей, от каждой отходила труба в канализацию с подводом водопроводной воды. Все было сделано и продумано с умом, слив регулировался почерневшей задвижкой, над ваннами висели три вытяжки, порыжевшие и молчавшие.
Скрип и скрежет в конце коридора усилился, и сержант пошел туда, не желая больше смотреть на экспозицию. Егор пошел следом, на ходу проверяя пистолет. Они встали у заваренной двери, ведущей, если верить плану, в коридор, соединяющий выходы к метро и в секретную зону института.
— Там кто-то есть, — прогундосил сержант.
В подтверждении его слов дверь задрожала от сильного удара. Удары сыпались один за другим, кто-то с другой стороны пытался
