Маргарет Уэйс - Сага о копье: Омнибус. Том II
— Крисания! — хрипло крикнул кендер, но жрица не замечала его. Она по-прежнему слышала только далекий голос Рейстлина, который заставлял ее идти вперед сквозь груды щебня и каменных глыб.
Шатаясь, кендер поднялся в полный рост. Избитое тело болело, но Тас знал, что сейчас не время обращать на это внимание. Бросившись вслед за Крисанией, он успел заметить, как она повернула направо и начала спускаться вниз по каким-то ступеням, однако, прежде чем повернуть за угол, кендер, движимый неодолимым любопытством, посмотрел назад.
Ослепительный свет все еще заполнял коридор, озаряя тела мертвых и раненых. Потолок прогнулся и местами провалился, стены раскололись и держались на честном слове, все кругом заполняла мелкая белесая пыль. И над этим разорением пронзительно и хрипло, утратив свое сладкозвучие, раздавался голос Короля-Жреца:
— Боги грядут!..
* * *Выбравшись со стадиона, Карамон поспешил к Храму. Кругом царили разрушение и смерть, однако ничто не могло задержать его. Как и Крисания, он тоже слышал голос Рейсшина, но маг не звал его: Карамон слышал его иначе — это был взывающий голос родной крови.
Именно поэтому он оставался глух к стонам умирающих и мольбам о помощи. Он не замечал ничего, что происходило вокруг. Здания обрушивались в двух шагах от Карамона, огромные камни сыпались на мостовые, чудом не задевая его. Руки и ноги воина были в кровь иссечены острыми осколками гранита и разлетающегося стекла.
Но Карамон ни на миг не останавливался. Не чувствуя боли от порезов и ушибов, он карабкался по грудам щебня, отбрасывал в сторону гигантские балки стропил и так, преодолевая преграду за преградой, медленно, но верно продвигался к Храму по улицам гибнущего города. Храм все еще сверкал над Истаром своей единственной уцелевшей башней, а в руке Карамона, словно соперничая с башней, сверкал окровавленный меч.
* * *Тассельхоф спускался за Крисанией все ниже и ниже. Ему казалось, что они достигли уже самого чрева земли. Кендер даже не подозревал, что в Храме существуют эти подземные коридоры, закоулки, крутые винтовые лестницы, и досадовал на себя за то, что в свое время не сумел их обнаружить. Одновременно он удивлялся, откуда знает о них Крисания, ибо не раз она открывала потайные двери, невидимые даже наметанному глазу кендера.
Землетрясение стихло — Храм вздрогнул в последний раз и замер. Снаружи царили хаос и смерть, но здесь, в подземелье, было удивительно тихо и покойно.
Тасу показалось, что сами недра в ожидании затаили дыхание…
Внизу не было заметно никаких особых разрушений, возможно потому, что коридоры подземелий были высечены в скальном монолите. Правда, здесь тоже висела в воздухе мелкая пыль, и кендеру то тут, то там бросались в глаза тоненькие извилистые трещины на стене или выпавшие из держателя факелы, однако большинство из них продолжали крепко держаться в гнездах.
Крисания, словно она всю жизнь прожила в этом подземелье, быстро шла вперед, хотя Тас уже давно перестал ориентироваться в гигантском лабиринте коридоров и лестниц. Он старался не упустить жрицу из вида, однако начинал уставать и поэтому от души надеялся, что куда бы они ни шли, они скоро туда доберутся. От быстрой ходьбы в боку у кендера закололо, а ноги потяжелели так, словно они принадлежали не шустрому Тассельхофу, ж кривоногому гному в башмаках с железными подметками.
Напрягая последние силы, Тас спустился за Крисанией по длинной лестнице и огляделся. На этот раз сердце у него подпрыгнуло едва ли не до горла: они очутились в длинном узком коридоре, который заканчивался тупиком!
Здесь, над почерневшей дверью, горел в ржавом гнезде один-единственный чадящий факел.
Крисания с радостным криком бросилась к этой двери, распахнула ее и исчезла, в темной утробе комнаты.
«Ну конечно! — догадался Тас. — Секретная лаборатория Рейстлина. Она и должна быть где-то здесь, подальше от света и солнца».
Приободрившись, он поспешил к двери и уже подходил к ней, когда огромная черная тень налетела на него сзади, опрокинула и промчалась вперед.
Тас покатился по полу и застонал от боли в ушибленном плече. В свете факела он рассмотрел маслянистый блеск золотых доспехов и холодно сверкнувший меч. Кендер сразу узнал это бронзовокожее, мускулистое тело, однако лицо, которое было до боли ему знакомо, показалось Тасу чужим, никогда не виданным раньше.
— Карамон? — глядя на своего старого друга, шепотом спросил кендер.
Но Карамон, если это был он, не заметил и не расслышал Таса. Кендер попытался вскарабкаться на ноги… И тут земля снова вздрогнула, и пол ушел из-под ног. Тас невольно оперся спиной о стену, однако услышал грозный хруст камня и взглянул вверх. Потолок на его глазах покрылся трещинами и начал проваливаться.
— Карамон! — отчаянно закричал кендер, но его голос был заглушен грохотом камней и деревянных балок, обрушившихся прямо на него.
Тас попытался отскочить в сторону, но удар короткого бревна пришелся ему прямо по голове, и сознание кендера отказалось иметь дело со всем этим безобразием. Неистово мечущийся свет факела померк перед глазами Таса, и все провалилось во тьму.
Глава 19
Следуя звучащему внутри нее голосу Рейстлина, Крисания без колебаний ворвалась в комнату, высеченную в скале глубоко под фундаментом Храма. Однако стоило ее глазам привыкнуть к полутьме, как сознание вновь к ней вернулось.
Жрица неуверенно огляделась по сторонам и почувствовала, что кровь стынет у нее в жилах.
Она не видела ужасов рушащегося на ее глазах Храма и не смогла бы объяснить, почему подол ее платья забрызган кровью, но стоило ей оказаться в лаборатории, как она вновь стала воспринимать окружающее отчетливо и ярко.
Помещение, в котором очутилась жрица, было озарено светом магического посоха.
Ощущение безмерного, первозданного зла окружило Крисанию, и она едва нашла в себе силы сделать за порогом лаборатории несколько шагов.
Жрица в испуге огляделась по сторонам и вздрогнула, потому что услышала шорох и почувствовала легкое прикосновение к своему плечу. Обернувшись, она увидела множество жутких тварей, запертых в крепких клетках. Разбуженные светом посоха, чувствующие запах живой крови, они зашевелились в своих тесных узилищах, потянулись к жрице жадными скрюченными полуруками-полущупальцами.
Прикосновение одной из этих чудовищных тварей Крисания и почувствовала на своем плече. Передернувшись от страха и омерзения, она шарахнулась в сторону и наткнулась на что-то твердое.
Это был открытый каменный саркофаг, в котором лежало нечто похожее на тело молодого человека, однако старческая кожа, напоминающая пергамент, натянулась на его выступающих костях, а открытый рот был оскален в страшном немом крике.
Пол под ногами Крисании закачался, высохшие мощи подскочили в своем каменном гробу и уставились на нее пустыми черными глазницами. Жрица пронзительно вскрикнула и, обливаясь холодным потом, отшатнулась. Сжав голову трясущимися руками, она зажмурила глаза, лишь бы не видеть этого страшного оскаленного лица. У нее появилось ощущение, что весь мир проваливается в тар-тарары… И вдруг Крисания поняла, что вот уже некоторое время слышит голос, позвавший ее сюда, слышит наяву, а не внутри себя.
— Иди ко мне, Крисания, — сказал голос. — Не бойся. Это создания Фистандантилуса. Они не тронут тебя, пока я здесь.
Жрица почувствовала, как к ней возвращается жизнь. Голос Рейстлина немного успокоил ее. Головокружение прошло, к тому же пол под ногами перестал колебаться. пыль улеглась, и весь мир погрузился в молчание. Крисания открыла глаза. Рейстлин стоял в нескольких шагах от нее и смотрел на жрицу из-под низко надвинутого капюшона. Крисания видела, как блестят его глаза, но видела она и корчащиеся в свете посоха черные тени за толстыми прутьями клеток.
— Фистандантилус? — спросила она непослушными губами. — Это он создал их?
— Да, это его лаборатория, — кивнул Рейстлин. — Он построил ее много лет назад при помощи магии, без ведома жрецов прорыв эти ходы и тоннели, словно могильный червь. Он закрыл свои владения секретными дверьми, спрятав их от посторонних глаз самыми сильными своими заклятиями.
Рейстлин повернулся к свету, и Крисания увидела на его губах насмешливую улыбку.
— За все эти годы он мало кому показывал свои владения, — продолжил маг.
— Только несколько избранных учеников знали его тайну, но никто из них не смог рассказать о вей, так как все они умерли. — Рейстлин слегка откашлялся и заговорив совсем тихо:
— Но однажды Фистандантилус совершал ошибку. Он показал свою лабораторию одному молодому ученику. Это был очень способный ученик, обладающий живым умом и цепкой памятью. Он запомнил все повороты и лестницы, все потайные ходы и ловушки, он запомнил все заклинания, которыми были защищены секретные двери, а потом ночь за ночью, ложась спать, повторял их наизусть, так что магические формулы въелись в его память. Именно поэтому мы стоим здесь, ты и я, целые и невредимые, неуязвимые даже для гнева богов, во всяком случае пока.
