Уильям Моррис - Воды дивных островов

Тут и впрямь испугалась Заряночка, но продолжала желать изо всех сил, и наклонилась, и поцеловала крохотное создание; и тут снова стала расти лесная дева, и сделалась высокой и статной, по обычаю своему, и голос ее снова зазвучал полнозвучно и напевно, и рассмеялась она, и молвила:"На этот раз все; и вижу я, как сильно ты меня любишь; и прошу тебя, пусть не остудит твоей любви чудесная перемена, что ты во мне наблюдала. Однако впредь лучше мне не переступать порога дома". И обняла она Заряночку, и ласково прижала к груди, и возрадовалась Заряночка, видя, что снова стала ее подруга самой собою, и возвратилась к ней былая сила.

Затем сели они за стол, и разделили нехитрый завтрак из хлеба, и сыра, и лесных ягод, запивая его молоком; и веселилась лесная дева от души, и улыбка играла на губах ее, когда бы не обращала она к Заряночке нежный и ласковый взгляд. И весьма дивилась Заряночка, гадая, что же такое затевается; однако так легко и беспечально сделалось у нее на сердце, что не сомневалась девушка: будущее не сулит ей ничего, кроме самого доброго.

Когда же завершилась трапеза, сбросила Заряночка старое свое рубище, что, по словам девушки, вполне подходило для работы по хозяйству, и надела великолепный охотничий наряд зеленого цвета, и обула сандалии, и перепоясалась роскошным поясом, подаренным все той же Абундией, и подобрала платье, так, чтобы юбки не путались под ногами. Поглядела на нее Абундия, и, снова рассмеявшись, молвила:"Белые и гладкие эти ножки ничем не лучше золоченого платья: за версту их видно! Но тут уж ничего не поделаешь; придется тебе опустить юбки и ходить, спотыкаясь, когда доберемся мы до места засады".

Рассмеялась Заряночка этим словам и закраснелась, словно пион, и взяла в руки лук, и перебросила через плечо колчан, и засунула за пояс острый нож, и отправились подруги в путь, и вскорости миновали косогор, что поднимался от луга и терялся среди дерев Абундии.

Пока шли они легкой стопою через лес, заговорила Абундия и молвила:"Заряночка, дитя мое; красивое золотое кольцо с сапфиром сверкает на третьем пальце правой твоей руки; не часто доводилось мне видеть камень настолько великолепный, как этот густо-синий кристалл; означает ли он чего?" Отвечала Заряночка:"Разве не рассказывала я тебе, лесная матушка, как утраченный мой возлюбленный подарил мне перстень в последнюю нашу встречу, горе мне?" "Нет, отвечала Абундия, - не об этом я спросила. Как думаешь, узнает ли он перстень, увидев снова?" "О да, конечно, - отозвалась Заряночка, понурив голову, - Ибо когда впервые подарил он кольцо, дар назначался не мне, но другой женщине". И замолчала она, и побрела дальше с поникшей головой, и от беспечной радости ее ни следа не осталось.

Наконец повернулась девушка к Абундии и молвила:"Пришло мне в голову спросить тебя, куда мы держим путь и по какому делу; ибо поначалу так ликовала я в душе, сама не знаю отчего, так весело мне было идти по лесу вместе с тобою куда глаза глядят, что не задумывалась я, куда мы направляемся и зачем. Так не скажешь ли теперь?"

Отвечала хозяйка леса:"А ну как скажу я тебе, что идем мы на охоту?" Отозвалась Заряночка:"Тогда спрошу я тебя, на какую дичь". "А ежели на человека?" - молвила хозяйка леса. Тут слегка побледнела Заряночка. "Матушка, - молвила она, - ежели вышли мы на разбойников из Красной Крепости, так я тому мало радуюсь. Не воин я, и драк боюсь". Отозвалась со смехом Абундия:"Зато лучник ты превосходный и бьешь без промаха; а стрелять можно и из засады в густой листве, поскольку на дворе июнь". "Но не хотелось бы мне ни убивать людей, ни ранить, - сказала Заряночка, - разве что спасаясь от неминуемой смерти".

Поглядела на нее Абундия, улыбаясь лукаво, и молвила:"Ну, даже если мы затаимся в укрытии и углядим добычу, может статься, не придется тебе пускать стрелу. Так запасись терпением. Ибо редкостного и странного зверя наметила я: на вид он ничуть не страшен, а наоборот; а голос его, каковой непременно услышим мы, когда запоет он, скорее сладок чем хрипл". "Что говоришь ты такое, матушка? - воскликнула Заряночка, краснея и бледнея попеременно, что это за человек? - ибо зверем зовешь ты его в шутку, разве нет?"

"Ох нет, - отозвалась Абундия, - не знаю я его имени, и кто таков, не знаю, только кажется мне, что никак не может он быть из числа разбойников Красной Крепости. Что до прочего, может статься, это - человек в звериных шкурах, а, может статься, и зверь в шкуре человека, про то мне не ведомо; ибо, сколько ни наблюдала я его, кажется мне, что и с человеком он не особо схож, и со зверем тоже. Но довольно о нем, покуда не подберемся мы поближе к его убежищу".

Засим пошли они дальше, и Заряночка по большей части молчала, в то время как хозяйка леса говорила за двоих и веселилась от души. И не приходилось им останавливаться, ибо редкой выносливостью отличалась Заряночка и уставала нескоро; и, более того, теперь не терпелось ей узнать, в чем дело, а в том, что впереди ждут ее события великой важности, девушка не сомневалась.

Так шли они, не задерживаясь, и когда миновал полдень, добрались до маленькой тенистой долины, на дне которой бежал прозрачный ручей; там отдохнули странницы и умылись, а затем расположились под сенью ветвей и вкусили изысканных яств, что принесла с собою Абундия, уж где бы она их не добыла; а когда отдохнули они немного, хозяйка леса снова повернула разговор на Артура Черного Оруженосца, и потребовала, чтобы Заряночка описала его во всех подробностях; и нимало не возражала Заряночка, как легко можно догадаться, ибо дай ей волю - и говорила бы она об Артуре с утра и до ночи.

И вот снова пустились они в путь, ничуть не медленнее, чем прежде, и отдыхали мало, покуда до заката не остался только час. Тогда Абундия двинулась вперед крадучись, словно приблизились странницы к концу пути и к тому, чего искали. А к тому времени добрались они до протяженного косогора, в изобилии поросшего кряжистыми дубами, что росли не слишком-то близко друг к другу, так что у подножия дерев ковром расстилалась невысокая густая трава. Абундия осторожно переходила от дерева к дереву, словно в любой момент готова была при необходимости спрятаться; а Заряночка поспешала за нею. Щеки девушки раскраснелись, глаза сияли, и сердце неистово билось, и ноги подгибались под нею, когда перебегала она от ствола к стволу.

Так поднялись они почти что на самый гребень косогора, и двинулись вниз по противоположному склону, что казался куда круче в силу малой своей протяженности: тут дубы поредели и сделались мельче; а промеж стволов кустились терновник, и рябина ария, и кизил, и тут же - дикий шиповник, и жимолость, и молодые побеги ломоноса, что называется еще "радостью путника". Там хозяйка леса жестом велела Заряночке остановиться, и подошла девушка к подруге, и замерла в нетерпении, дрожа всем телом; и тут послышался звук мужского голоса, распевающий песню, хотя слова терялись в шорохе листвы и в оглушительном птичьем гомоне: то щебетали в долине черные дрозды.