Андрей Смирнов - Чернокнижник

— Нет. — Уилар улыбнулся. — Бесам никогда не поклонялись. Поклоняться можно только тому, что ты считаешь выше себя.

— Зачем же тогда?..

— А зачем люди держат собак?

— Собаки помогают людям. И вообще они добрые. А бесы… — Эльга подозрительно посмотрела на чернокнижника. — Уж не станете ли вы убеждать меня в том, что они хорошие и добрые?

— Собаки не всегда добрые. Один раз я сам был свидетелем, как одичавшая голодная собачья стая набросилась на человека.

— Но такое бывает редко! Когда я жила в Греуле, у наших соседей была собака. Вы и представить себе не можете, какая она была добрая!

— Люди приручили собак отнюдь не за их доброту. Людям требовались их зубы и нюх. Им нужен был кто-то, кто охранял бы их дома, их стада от волков. И точно так же они приспособили бесов к тому, чтобы те охраняли их от разных злых духов. Они приносили своим домашним бесам жертвы, но никогда не поклонялись им как богам. Эти жертвы были чем-то вроде кормежки, которой хозяин обеспечивает своего цепного пса в обмен на ту работу, которую пес выполняет.

— Бесы — это и есть злые духи! — твердо заявила Эльга.

— Сейчас это и в самом деле стало так. — Уилар вздохнул. — Но когда-то слово «бес» не несло в себе того безусловно отрицательного значения, которое ты сегодня в него вкладываешь. Церковь собрала в кучу всех сверхъестественных существ и разделила их на две неравные категории. С одной категорией — с ангелами, являющимися, по сути, всего лишь вестниками божественной воли — общение допускается, а на всех остальных вешается ярлык «демоны» и указывается как на источник безусловного зла, в котором нет ничего доброго. А ведь этих духов было огромное множество и злых, и нейтральных, и даже добрых, а чаще всего злых, нейтральных или добрых в зависимости от той или иной ситуации. Церковь поставила знак равенства между такими словами, как «дьявол», «демон», «бес», «нечисть» — а ведь это по своей природе далеко не одно и то же. В конце концов словом «бес» стали называть как раз тех духов, от которых когда-то давно жившие в домах бесы и оберегали людей. Неудивительно, что теперь ты их боишься.

— Одни демоны оберегали людей… от других?.. А вам не кажется, что это похоже… ну как если бы какая-то банда собирает деньги с деревни под тем предлогом, что они будто бы «защищают» людей от других банд?

— Да, только если они не «будто бы», а на самом деле защищают (или хотя бы делают вид) и не берут слишком много, их называют «стражниками» и не видят в их существовании ничего плохого. — Уилар усмехнулся. Кивнул в сторону полуколонны. — Но такие существа, как это, защищали людей от злых духов куда лучше, чем нынешние стражники защищают крестьян от бандитов. Они и в самом деле во многом напоминали цепных псов. Собака очень похожа на волка, но все же между ними есть существенная разница.

— А как они защищали людей?..

— Собаку приручили не сразу. Так же было и с бесами. Очень немногие колдуны обладали достаточными знаниями, опытом и навыками, чтобы приручать и правильно использовать их. Когда находился такой мастер, бес присоединялся к нему и в момент той или иной процедуры объединялся с человеком, изменяя его сознание и увеличивая его тэнгам. В таком состоянии человек мог совершать странные, нелепые или пугающие поступки. Бес изображен таким страшным именно потому, что он должен был пугать злых духов. К сожалению, было большое количество людей, пытавшихся приручить бесов, но не обладавших должным самоконтролем. В этом случае странных или неприличных поступков становилось больше, а пользы от сотрудничества — меньше. Еще больше было тех, кто по каким-то причинам был открыт для проникновения, но вступил в контакт не с бесами, а со злыми духами, которые заставляли людей кататься по земле, мычать, реветь, биться в конвульсиях и повреждать себя. «Беситься», «бесноватый», «бешеный» — все эти слова появились именно в то время, когда люди, желая получить в помощники беса, по случайности или неопытности пускали в свой дом не «собаку», а «волка». Бес — это дух ярости, одержимости, дух, который наводит ужас на врагов. Здесь, на материке, церковь подвела черту под попытками приручить их. Впрочем, их — точнее, похожих на них созданий — все еще используют на севере. Думаю, ты слышала о северных воинах, впадающих в бешеную ярость и не чувствующих ни боли, ни ран?

Эльга кивнула. Уилар подошел к скульптуре и провел пальцами по длинному языку беса. На языке имелись какие-то трещинки, которые привлекли его внимание.

— Забавное существо… — пробормотал чернокнижник. — Прячет свое имя во рту…

Установилось продолжительное молчание, которое Эльга в конце концов решила прервать:

— Но я все равно не собираюсь пускать его в себя! — заявила она на всякий случаи.

Уилар рассмеялся.

— Я тебе и не предлагаю. У нас с тобой совсем другая магия.

— Тогда зачем вы мне все это рассказываете?

— Я думал, тебе будет интересно. Ты же любишь, — в голосе чернокнижника появилась насмешливая нотка, — таких вот несчастных, обиженных, одиноких…

— Вы что, предлагаете мне его пожалеть? — недоверчиво спросила Эльга.

Уилар несколько секунд разглядывал ее, а потом сказал:

— Потихоньку учишься цинизму. Это хорошо.

— Подождите… — Эльга быстро посмотрела на злобного карлика. — Вы и в самом деле считаете, что ему нужна моя жалость?

— Нет, не нужна. Это упрямое, гордое и совсем не доброе существо. Но даже мне, — Уилар понизил голос, — даже мне его немного жаль.

— Почему? — изумилась Эльга.

— Потому что он и в самом деле одинок. Вот уже много лет… Он был беззаветно предан своим хозяевам, был готов защищать их от кого бы то ни было… и так продолжалось до тех пор, пока его хозяева сами не превратились в созданий, от которых он и ему подобные должны защищать людей.

С этими словами Уилар покинул комнату. Прежде чем последовать за ним, Эльга в последний раз оглянулась на уродливую скульптуру. Она по-прежнему не доверяла этой пакости, но теперь, помимо страха, в ее душе появилось и что-то еще. Так и не разобравшись в своих чувствах, она поспешила уйти.

…Уилар плыл во тьме, собирая Тайны. Не зная ничего, он был всеведущ, был вездесущ, не присутствуя нигде. Тьма — неописуемая, безначальная и бесконечная, не ведала противоположностей. Не было разделений на «то» и «это». Знание вливалось в Уилара как холодный ток, и все, что от него требовалось — не ставить преград на пути потока, не мутить его в бесплодной попытке удержать, объявить своей собственностью. Для того чтобы знать, здесь, во тьме, не требовался рассудок.