Ксения Медведевич - Кладезь бездны

   - Волшебно, - пробормотал нерегиль.

   - А главное, - не выдержал Элбег, - предельно ясно! Что это за высокопарная чушь? С каких это пор мятежники у нас ходят в невинных овечках?!

   - Мне кажется, я знаю, о чем речь, - зло прошипел Меамори.

   - Вазир барида? - мурлыкнул джинн.

   - И Тахир ибн аль-Хусайн, - процедил сумеречник. - Мне сообщают, что уже неделю они находятся в ставке халифа. Загребая жар чужими руками, вазир и парс поют халифу в уши про то, как опасен для престола Тарег-сама!

   И, не сдержавшись, даже стукнул веером о ковер.

   - Тахир убил мою сестру, - зло выговорил Элбег. - Повелитель, позволь мне вырвать сердце этому предателю! Я заткну его грязный рот его же яйцами, и мой отец сможет спокойно умереть, зная, что Юмагас отомщена!

   - В гибели твоей сестры виновна мать халифа, - отсутствующим голосом пробормотал Тарег. - Но ее более нет в живых.

   Все растерянно переглянулись - кроме кота, который снова покивал, подтверждая: да, мол, чистая правда. Госпожа Мараджил покинула сей мир, против обыкновения, не успев никому особо навредить.

   - Похоже, судьбе нравится водить меня по кругу, - задумчиво протянул нерегиль. - Вся моя жизнь - череда повторяющихся событий...

   А потом оглядел притихшее собрание и громко сказал:

   - Мы идем на столицу.

   И уже тише, для самого себя, добавил:

   - Посмотрим, удастся ли великой насмешнице удивить меня чем-нибудь неожиданным.

   Пустые комнаты отзывались на звук шагов неприятным эхом - слуги успели растащить даже ковры. Абу-аль-Хайджа вспомнил, что предстало его глазам в зале Мехвар, и поежился. Сокровище из сокровищ, резную золоченую панель над троном - и ту ободрали чьи-то подлые вороватые руки. Потемневший от времени, пыльный алебастр голой стены вызывал отвращение, подобно вывернутым наружу внутренностям. С тронного тахта бегущие евнухи украли парчовую подушку.

   Человек, которого жители столицы прозвали Принц-Дракон, жалко трясся и семенил следом. О некогда огромных размерах принца Ибрахима напоминали лишь многочисленные складки на шее - под простым, подходящим нищему беглецу, полотняным халатом уже не колыхались залежи жира. Легендарная иссиня-черная кожа посерела - халиф-на-час, как его прозвали злые столичные языки, дрожал от страха и пытался цепляться за ножны меча Абу-аль-Хайджи:

   - О Абу Абид, ты же не оставишь меня, ты не оставишь меня подобно этим презренным...

   Бедуин остановился, развернулся и встряхнул скулящего зинджа за плечи:

   - Нет, во имя Всевышнего! Я никогда не оставлю тебя!

   - Куда же нам идти, куда же бежать... - застонал Ибрахим. - Они заложили все двери, заперли все ворота-аааа...

   К сожалению, горе-халиф был прав: дворец забаррикадировали по приказу начальника полиции - ради безопасности принца Ибрахима. Разбегающиеся, растаскивающие утварь и ткани слуги выскальзывали из огромного лабиринта ас-Сурайя, предусмотрительно запирая те двери, что оставались еще открытыми - на всякий случай, вдруг кто погонится, желая отнять золотую курильницу, перламутровый столик или ковер.

   Абу-аль-Хайджа гнал от себя мысли, в которых рассудительность нашептывала: ты тут ни при чем, беги, как все. Зачем ты, ибн Хамдан, вообще пришел сюда? Какая тебе разница, кто сидит на тронном тахте в Золотом дворце? Да и сын твой прислуживает женщине халифа аль-Мамуна - на что тебе сдался этот зиндж-неудачник, халиф-на-час, горе-заговорщик?

   Но он, Абу-аль-Хайджа, не сумел остаться в стороне. Прочитав истошное письмо Ибрахима ("Вазиры, управляющие, Левая гвардия, евнухи - все покинули меня! Спаси меня, о зерцало храбрецов, во имя времен, когда на тебе еще не выступили следы благосостояния, а я дал тебе процветание! Укрой меня в шатрах племени таглиб, и я сумею оправдаться в глазах моего племянника, от которого меня отвратили люди бесчестные, не знающие милости...") - так вот, прочитав строки, обильно смоченные слезами, бедуин опоясался мечом и пошел во дворец.

   Но он не ожидал, что попадет в западню, подобно сверчку в деревянной коробке. Новый Дворец оказался лабиринтом перекрытых коридоров и не отзывающихся на стук дверей, пустых комнат и заложенных кирпичами тупиков. Время от времени бедуин и Ибрахим слышали плеск реки - видимо, где-то рядом тек Тиджр.

   Вдруг откуда-то послышались громкие крики и звон оружия. Принц сел на пол и разрыдался:

   - Я не виноват, я ни в чем не виноват, подлые Амириды обманули меня, оооо...

   Бедуин метнулся вперед по коридору - здесь крики слышались тише, видимо, дворец штурмовали не с этой стороны. За тонкой кирпичной стеной слышалось мерное влажное шлепанье и постукивание - колесо. Водяное колесо, поднимающее воду во дворец, било плицами по реке. Река! Надо выбираться на берег!

   В соседней комнате послышались шорохи и хихиканье. Абу-аль-Хайджа рванул туда - с обнаженным мечом.

   - Стоять, во имя Всевышнего!

   От него порскнули, как тараканы. А прямо перед острием меча застыл жирный евнух. Вглядевшись в студенистое, брыластое лицо, Абу-аль-Хайджа вспомнил прозвище - Круглолицый. Точно, Фаик Круглолицый.

   - Всевышний послал нам тебя, о Фаик! - жалостно заголосил подоспевший Ибрахим. - Скажи нам, во имя Всевышнего и его возлюбленного посланника, что это за крики и каково наше положение?

   Евнух замялся. Абу-аль-Хайджа не отвел меча. Приглядевшись, он увидел у Фаика под рукой пузатый хрустальный кувшин - слуга явно опасался расколотить ценную добычу, оттого и мешкал.

   - Убит начальник полиции, - тоненько просипел евнух. - Джунгары отрубили ему голову, а тело приколотили к деревянному щиту и спустили вниз по реке.

   - Ах! Ах! - принялся задыхаться Ибрахим и, прихватив ладонью сердце, снова попытался осесть на пол.

   - Мне нужен ключ от любых ворот, - жестко сказал бедуин.

   И гаркнул на жмущегося к стене невольника - тот так и не успел свернуть яркий парсидский ковер:

   - Ну-ка, давай сюда свою джуббу!

   И потянул с плеч полосатый бишт - слишком заметный, бело-голубой. Нужно переодеться слугами и бежать через любые открытые двери!

   Раб дрожащими руками протянул грубую шерстяную накидку. И сноровисто, заискивающе улыбаясь, прибрал валявшийся на полу роскошный бишт.

   Где-то в соседних дворах загрохотало, заржали лошади. Грубые голоса орали:

   - Взять их! Приказ Повелителя - мародеров на сук! Всех в петли!!!

   В глазах Фаика метнулся кромешный ужас - и евнух решился. Он отшвырнул кувшин - тот разлетелся мельчайшим градом сверкающих осколков - выхватил меч и срывающимся, петушиным голосом заверещал: