Дэвид Геммел - Повелитель Серебряного лука

– Я так и сделаю, господин, – кивнул фракиец. Он повернулся к Гершому. – Этот человек что-нибудь сказал перед смертью?

– Он пытался, господин, – ответил Гершом, поклонившись. – Этот человек спрашивал о господине Геликаоне. Я сказал, что его здесь нет. Я попытался остановить кровотечение, но раны были слишком глубокие. Он умер. Я не смог спасти его.

– Почему ты не позволил нам войти? – спросил фракиец.

– Я испугался, господин. Я незнаком с этим городом. Приходит человек и падает замертво, затем какие-то вооруженные люди начали стучать в дверь. Я не знал, что делать.

Фракийского воина удовлетворил его ответ.

– Я пошлю за повозкой, – сказал он Геликаону и вышел. Когда дверь закрылась, Гершом встал на колени рядом с Антифоном и откинул плащ с его лица. Глаза Антифона были открыты. Геликаон увидел, что он моргает. Из боковой комнаты вышел лекарь Махаон.

– Что здесь происходит? – спросил озадаченный Геликаон.

Гершом поднял глаза.

– На него напали фракийцы, посланные братом Агато-ном, – объяснил он, вся услужливость египтянина исчезла без следа. Махаон присел рядом с Антифоном, еще больше стащив плащ. Верхняя часть тела царевича была залита кровью, и Геликаон увидел зигзагообразные стежки на многочисленных ранах. Махаон осмотрел его, затем положил руку на сердце Антифона.

– Он – сильный человек, – сказал лекарь, – думаю, слой жира спас его от смерти.

– Почему Агатон так с тобой поступил? – спросил Гели-каон раненого.

– Я был таким глупцом – многого думал, что Агатон, как и я, хочет отомстить Приаму за оскорбления и обиды. Но он погряз в море ненависти. Не только к Приаму, но и ко всем, кто хоть раз выражал ему легкое пренебрежение. Сегодня будет настоящая резня. Тысяча фракийцев и примерно две сотни микенцев нападут на дворец. Всех людей внутри мега-рона убьют. Всех царевичей, всех советников, всех придворных. Всех. Я пытался отговорить его от этого безумства. Но послал троих человек, чтобы убить меня. – Антифон устало улыбнулся. – Я убил их. Ты думаешь, Гектор гордился бы мной?

– Он бы гордился. Что будет с женщинами?

Улыбка Антифона померкла.

– С нашими сестрами все будет в порядке. Все другие окажутся жертвами войны, – сказал он. – Я не замечал всей этой ненависти в нем. Меня ослепила обида к Приаму. Ты должен покинуть город. Как только Приам умрет, Агатон отправит убийц за тобой.

– Приам пока еще жив, – возразил ему Геликаон.

– Ты не сможешь ничего сделать. Великие ворота охраняет полк, возглавляемый одним из людей Агатона. Им приказали не покидать своих мест и держать ворота закрытыми до рассвета. Они не придут Приаму на помощь. Во дворце будет сотня или около того орлов, но они не смогут победить, потому что люди Агатона превосходят их в численности.

– Чт будет с Андромахой? Где она?

– О, он внес ее в список своих врагов. Андромаха отказала ему, Эней. Агатон сказал, что с удовольствием посмотрит, как ее изнасилуют фракийцы.

Это был вечер, когда должен был состояться пир в честь Гектора. Андромаха стояла на балконе своей комнаты, глядя на зеленый холм в северной части города. На холме паслись овцы, и в отдалении она заметила двух всадников, поднимающихся по склону. «Как хорошо, – подумала девушка, – освободиться от Трои. Как будет замечательно скакать на лошади по холмам».

– Ты хотела надеть сегодня простое белое платье, госпожа, – сказала Экса, которая вышла на балкон и прервала ее размышления.

Служанка держала в руках два одинаковых одеяния. Андромаха показала на одно из них. Экса проверила вышивку на кайме и, закричав от досады, бросилась к коробке с рукоделием. Вооружившись иголкой и серебряной нитью, она устроилась на мягкой скамейке. Андромаха заметила, что Экса двигается легче, а ее синяки почти прошли.

– Кассандра во дворце, – служанка поднесла к глазам шитье. – Она вернулась вчера. Ходят слухи, что у царицы кончилось терпение. Девочка продолжает утверждать, что Гектор восстанет из мертвых. Должно быть, матери трудно приходится с ребенком, у которого болит душа.

– С девочкой все в порядке, – возразила Андромаха. – Парис рассказал мне, что Кассандра чуть не умерла, когда была ребенком. У нее была лихорадка.

– Бедное дитя, – вздохнула Экса. – Мой мальчик не будет так страдать. У меня есть амулет, который благословила Персефона. Мне купил его Местарес». Когда Экса назвала имя мужа, то прекратила шить, ее простое полное лицо сморщилось от горя. Андромаха села рядом со служанкой. Приезд императора положил конец надежде, что Гектор и его люди могут вернуться. Экса смахнула свои слезы мозолистой рукой.

– Этого не надо делать. Совсем не надо, – сказала она. – Вы должны хорошо выглядеть на этом пиру.

– Андромаха! – дверь хлопнула, зашуршали занавески, и вошла Кассандра, ее темные локоны растрепались, а подол длинного голубого хитона волочился по полу. – Я хочу пойти в сад, а Лаодика меня не пускает. Она продолжает ругать меня.

Следом за ней показалась Лаодика.

– Кассандра, не беспокой Андромаху. Это время для печали. Мы должны вести себя тихо и оставаться в покоях женщин.

– Ты не грустишь. – Серо-голубые глаза девочки посмотрели на сестру. – Твое сердце поет, словно птица. Я могу услышать его пение.

Лаодика покраснела, и Андромаха улыбнулась ей. Она догадывалась, что в жизни Лаодики кто-то появился. За последние дни ее уверенность в этом окрепла, вчера за ней было приятно наблюдать. Андромаха надеялась, что Лаодика доверится ей, но она мало ее видела, а во время разговора они не касались темы любви. Андромаха догадывалась, что ее подруга привязалась к одному из воинов и поэтому держит свое чувство в тайне.

– Мое сердце не поет, злой ребенок! – воскликнула Лао-дика. – Ты просто несносна! И у меня много дел. Мне нужно поприветствовать жрицу, она – страшная женщина.

– Оставь Кассандру со мной, – предложила Андромаха. – Мне нравится ее общество.

Лаодика вздохнула.

– Это потому, что тебе не нужно терпеть ее все время. – Она сурово посмотрела на Кассандру, но ее взгляд смягчился, когда девочка наклонила голову и улыбнулась сестре в ответ.

– Я знаю, ты любишь меня, Лаодика, – сказала она.

– Ты ничего не знаешь! – Девушка повернулась к Андромахе. – Очень хорошо, я оставлю ее с тобой. Но предупреждаю, к вечеру у тебя поседеют волосы, а на лице появятся морщины.

После того как Лаодика ушла, Андромаха сказала:

– Я не понимаю, почему мы не можем прогуляться в сад. Идем, Экса, дай мне гиматий. Небольшая потертость на подоле меня не беспокоит. Никто не будет смотреть на мои ноги.

Было очевидно, что Эксу не обрадовало это решение, но она протянула Андромахе одежду, и та переменила зеленую тунику на белую. Экса принесла нарядный пояс, украшенный серебряными цепочками. Покинув комнату, женщины направились по коридорам женских покоев, через высокие дубовые ворота, отделанные золотом и железом. За ними находились две лестницы – одна вела к покоям царицы, а другая поднималась в мегарон Приама. Там суетились слуги, которые готовились к большому ночному празднику. Уже приехали гости. Андромаха заметила Полита и Диоса, последний бросил на нее сердитый взгляд. Царевич затаил обиду из-за случая на море и с тех пор не удостаивал ее даже приветствием.