Наталья Бульба - Охотники за диковинками

— Это наш род виновен в том, что анималов изгнали с Ялаи.

От неожиданности я вздрогнула. Еще не понимая, но уже чувствуя, что приятным все сказанное дальше не будет. Вот ведь… стоило только расслабиться, как неприятности пришли совершенно не оттуда, откуда их ждали.

— Это было желание твоего предка? — Не став делать вид, что не понимаю, о чем он говорит, спросила я, поднимаясь повыше на подушки.

Впрочем, могла и не спрашивать. Уж больно все было очевидно.

— Как старший мужчина, он был хранителем стража правителя. Так получилось, что и он, и серебристый дракон оказались влюблены в эту кошку. Та же, не отвечала взаимностью ни одному из них. Саира не была юной — у нее уже родилась дочь, которой, после того, как та достигнет возраста выбора, она должна была уступить свое место. Но женщина была настолько хороша собой, что не только эти двое искали ее благосклонности. И многие ее находили, но…

— Не правитель, и не ее хранитель. — Закончила я за него.

Чтобы не словами, так хотя бы голосом дать понять, что пока что не намерена возлагать вину за содеянное его предком на него самого. Все это произошло так давно, столько поколений сменило друг друга, что для меня это было лишь прошлым. Пусть и безрадостным, но уж точно не имеющим, ни малейшего отношения ко мне.

Как ни старалась бабушка, рассказывая мне об истории анималов, разбудить восторг, в котором бы смешались величие нашей расы, красота древних ритуалов и церемоний и та власть, которой обладали кошки, защищая жизнь правителей, душевного трепета в моей душе так и не возникло. Я любила мир, в котором родилась. Я не представляла себя без оборотней, с которыми росла. И я не собиралась тратить свою жизнь на то, чтобы возродить ушедшее в небытие.

С того дня, когда наша раса покинула Ялаю, для нас многое изменилось. Но большинство из моих сородичей вписалось в новую жизнь, нашло свое место в ней. И, как мне кажется, лишь немногие из них готовы были расстаться с тем, что имели, ради того, чего они даже и не знали.

— Да. Веди она себя иначе, возможно, ничего бы и не произошло. Но она играла с ними, давая надежду, чтобы тут же ее отнять. И вот однажды дракона подвела его выдержка. Во время одного из обрядов, когда рядом с правителем мог находиться только его страж, он взял женщину силой. А хранитель, связанный с ней нитью, стал невольным свидетелем этого надругательства, не имея возможности прийти к ней на помощь.

Если до этого момента в его рассказе я не испытывала волнения, то теперь…

Перед глазами словно ожили картинки из виденных в детстве фолиантов. Небольшой зал, разделенный мозаикой на полу и мраморными столбами на четыре части. В каждой — большой шар из цельного камня. Голубой, черный, красный и зеленый. Цвета стихий, которые являлись покровителями анималов. В центре — хрустальная статуя человека, вокруг которого фигурки поменьше — символы зверей-тотемов, с которыми мог быть связан представитель нашей расы. И приглушенная тишина, в которой каждое произнесенное правителем слово отдается шелестящим по стенам эхом. И замершая у входа девушка, с сидящей у ее ног золотистой кошкой.

Она почти полностью обнажена, как повелевают древние правила. Лишь кусок вышитой золотом ткани на бедрах, еще один такой же, прикрывающий ее грудь, да два кожаных браслета на ногах, к которым крепятся ножны с клинками, вот и все ее одеяние.

На теле же самого правителя нет ничего, кроме раскрашивающих его кожу рисунков.

— Она убила его? — Замерев от сжавшей мое сердце боли прошептала я.

Мы легко отдавались, но лишь тем, к кому влекло нас сердце. Мы казались ветреными, но мало кто знал, что каждая из нас мечтает о том, единственном, мужчине, который полностью завладеет нашей душой. И разыскивая его, мы не замечали, что путь наш устлан проклятьями тех, кто, однажды столкнувшись с нами, не сумел забыть. И была ли в том вина дракона, что ему не удалось сдержать своих чувств, разбуженных женщиной, не посчитавшей нужным понять, насколько глубокую рану она нанесла?

— Нет, она убила себя. — И замер, в ожидании моей реакции.

Но ее не было. Я не знала, что ответить ему, как посмотреть в его глаза. Потому что ведала, что произошло дальше.

Словно присутствуя там, я видела, как содрогнулся хранитель в тот миг, когда кинжал вошел в живот его подопечной. Точку, в которой сходились воедино нити, связывающие девушку и ее тотемного зверя. Как растаял в сгустившемся от боли и ярости воздухе контур рыжей бестии. Как неверяще смотрел на дело рук своих правитель, только теперь осознав, на что его толкнуло безрассудство неразделенного чувства. Как пали оковы, удерживающие вход в ритуальный зал, как…

— Его убил хранитель? — Я пыталась оставаться бесстрастной. Насколько это было возможно.

Повторяя себе: ни я, ни он не отвечаем за то, что произошло в ту ночь. Ни я, ни он… Так случилось.

— Да. А убив, кинулся в сокровищницу, где хранилось «Око желаний» и потребовал от него сделать так, чтобы этот мир избавился от анималов. Посчитав, что они не достойны того, чтобы существовать. Его желание сбылось очень скоро. Лишившись правителя, в чьей власти были охраняющие их стихии, анималы стали довольно легкой добычей для многочисленной расы людей. И те припомнили им все обиды. И самую главную — невозможность владеть силами, которые были доступны вам.

— А ценой этого…

Я не закончила. Просто не могла вымолвить того, о чем уже догадалась. Ни одно высказанное Оку желание не обходилось без своей цены. И за то, чтобы лишить анималов мира, она должна была быть очень высока.

— Невозможность слиться с собственным зверем. Законный потомок нашего рода теряет возможность обернуться. И запертый в клетке барс по крупицам забирает себе нашу жизнь, пока не убьет совсем.

— Поэтому тебе нужна была кошка. Ты хотел быть уверенным, что твой род продлится дочерью? — Я смотрела на него в упор с поразительным спокойствием, на которое не считала себя способной.

— Узнав от отца правду, я не поверил. — Не отведя взгляда, продолжил он. — Но после его смерти начались кошмары. И в каждом из них я ломился в запертую дверь храмового зала, чувствуя, как молит о пощаде та, которую я поклялся беречь. А потом вместе с ней умирал, теряя связь с тотемом, который уже давно был ее частью. И я видел глаза уходящих в небытие кошек и читал в них ни ярость, ни боль — проклятие. Проклятие мне. Потому что это я не понял, не догадался, не почувствовал и… не уберег. И каждый раз я ощущал, как бьется запертый в клетке зверь, вгрызаясь в мою душу, разрывая на куски мое сердце. И когда я понял, что избавления нет, я начал искать смерти сам. Поклявшись себе, что цепочка, ведущая из того прошлого, прервется на мне. Как об этом узнал князь, мне не ведомо. Но он-то и предложил мне найти женщину твоего рода, которая согласится родить от меня дочь. Я долго не мог решиться, но чем чаще становились кошмары, тем яснее я понимал, что если я не сделаю этого, то не только прерву нить проклятия, но и стану последним, кто будет носить имя де'Марк.