Наталья Резанова - Шестое действие

– Ты меня не слишком удивил. В некоторых заморских странах поступают примерно так же, только там обычно продают жен и дочерей тех, кто осужден, а не самих приговоренных. А впрочем, тюрьмы тоже предпочитают не перегружать.

Анкрен собиралась сказать что-то еще, но в дверь постучали, и, прежде чем Мерсер успел пригласить или прогнать посетителя, вошел Савер Вайя.

– Эй, господа, я зашел напомнить насчет партии в шашки, пока не стемнело. А то наш любезный Жебуан не утруждается снабдить нас свечами. Надеюсь, я не помешал?

– Нисколько, – сказала Анкрен. – Мы просто болтали.

– Вот как? – он поднял брови. – Признаюсь, я услышал несколько слов из вашей беседы. Что-то о тюрьмах, продаже в рабство – несколько странная тема для светской болтовни.

– Ах, это… Я, как вы верно подметили, приезжая. Господин Мерсер знакомил меня с местными обычаями, в том числе рассказывал о продаже осужденных.

– Если вы думаете, что я, как уроженец Нессы, стану за этот обычай заступаться, то вы ошибаетесь. Напротив, я нахожу его постыдным и отвратительным. И даже отринув моральную сторону вопроса, просто опасным. – Окончание инвективы оказалось для Мерсера неожиданным: – Государство должно не только карать преступников, но и ограждать добрых граждан от общения с ними. Иначе последствия могут быть гибельны.

– Вы говорите так, будто это касалось вас лично, – сказала Анкрен.

– Меня, слава богу, нет. Но один мой друг выкупил девицу… из этих…

– И какие последствия это возымело? – мягко спросила Анкрен.

– Он повесился, – коротко бросил Вайя.

Против ожидания Мерсера, Анкрен не стала язвить, но продолжала еще любезнее:

– Боюсь, что для светской беседы эта тема тоже не очень подходит. Лучше вам, господа, и впрямь пойти поиграть в шашки, пока светло, а я отдохну.

Похоже, она не видела иного пристойного способа избавиться от гостя. И Мерсеру пришлось принимать удар на себя. Что до Вайя, он был вполне доволен тем, что Анкрен не собирается присоединиться к мужскому обществу, и поспешил откланяться.

Жилье Савера располагалось в тех же «мозаичных покоях», только мозаика была другая – пол выложен черными и белыми клетками. Это и навело Савера на мысль о шашках, предположил Мерсер – и не ошибся, как позже выяснилось. Обстановка была примерно та же, что и в комнате Мерсера, разве что у стены стояла не одна бутылка, а десяток. Зато ни стола, ни доски для шашек не было видно. Стало быть, Саверу желательно разделить с кем-то выпивку, а не игру, решил Мерсер – но это предположение оказалось неправильным.

Он уселся на пол и вытащил из-под кровати мешочек, в котором постукивали деревянные шашки, как стало видно, когда он их вытряхнул.

– Я забыл спросить – играть-то вы умеете?

– Кое-как. Но где доска?

– А в этом весь интерес и состоит… Вы карнионец, господин Мерсер?

– Нет. По правде сказать, я даже не уроженец империи.

– Так вот. Хотя у нас, в Древней Земле, с удовольствием играют и в кости, и в карты, и в шахматы, исконно карнионской игрой являются шашки. В юности мне казалось это даже несколько обидным, я предпочел бы, чтоб наши благородные предки играли в шахматы… до тех пор, пока в годы учения в университете не прочел, что в древности у нас бытовала игра под названием «бесконечные шашки». В ней число полей увеличивается или уменьшается по желанию игроков. Представляете, как это интересно! Оказавшись здесь, я вспомнил об этом, благо полей на полу предостаточно… и действительно можно играть до бесконечности. Правда, если постоянно играть без партнера, можно сойти с ума. Мысли начинают путаться.

– Что ж, попробую вам помочь…

Любезный хозяин за отсутствием стульев предложил Мерсеру вместо сиденья свернутое одеяло, а сам уселся прямо на пол. При этом он добыл среди пустых бутылок едва початую и поставил рядом. Надо полагать, мысли у него путаются не только из-за бесконечно множащихся полей, решил Мерсер.

– Вы учились в Тримейне, господин Вайя?

– А! – тот скорчил гримасу, расставляя шашки. – В Тримейне я был пару раз проездом. Тамошний университет, конечно, старейший в империи, но во многом живет былой славой. И того, что меня интересовало, там не изучают… Нет, я учился в Фораннане. Приходилось бывать там?

– Разумеется.

– Лучшие мои воспоминания связаны с этим городом. И с университетом. Молодость, иллюзии, друзья… Один из недостатков Тримейна – представление о том, что университетское образование – удел простолюдинов и будущих монахов. В Фораннанском университете, в особенности на философском факультете, можно встретить представителей лучших семей Юга. – Он выпил из горлышка, протянул бутылку Мерсеру. Тот сделал глоток (это было именно фораннанское, не самое плохое) и вернул бутылку хозяину.

– Стало быть, на философском факультете вы и подвизались.

– И я, и мои ближайшие друзья – тоже родом из Нессы. В том числе тот, о котором я упоминал. Но будущего никто не предвидел. Мы углублялись в пучины любомудрия, как ныряльщики в поисках сокровищ. Казалось, вот-вот – и будет найдена та точка опоры, с которой можно перевернуть мир. Но, в отличие от своих друзей, я не считал, будто вся мудрость мира сосредоточена в Карнионе и все книги, что стоит читать, написаны в древности. Я уехал. А когда вернулся… – Он снова отхлебнул из бутылки. – Вам, может быть, кажется, что я чересчур много пью? Ничуть. Вот Раньер – он пил. А ведь какой был блестящий ум! Тайные знания были для него скорей развлечением, он был прирожденным политиком. В двадцать четыре года он уже был избран в Совет Двадцати Девяти. Я думал, что по возвращении найду его среди тех, кто вершит судьбы страны. А нашел незадолго до того, как он удавился, жалким, опустившимся пьяницей. И все из-за шлюхи и уголовницы. – Он внимательно взглянул на Мерсера, и тот понял, что Вайя не лжет хотя бы в том, что он далеко не пьян.

– Это печально, – сказал Мерсер, – но вы говорили, что он не был единственным вашим другом?

– О, судьба другого сложилась неплохо. Беда в том, что он перестал быть моим другом. Так что, когда мои дела ухудшились, я не стал просить у него помощи… Так мы играем или нет?

Он сделал первый ход, и, прежде чем окончательно стемнело, было сыграно три партии. Все три выиграл хозяин. В оправдание Мерсера следовало сказать, что Савер Вайя лучше знал правила, а может быть, и выдумал их, равно как и «бесконечные шашки».

Вайя был доволен победой, несмотря на то что играли на интерес, не на деньги; а Мерсер не огорчался из-за того, что проиграл, – как раз по вышеуказанной причине. Поэтому расстались они в добром настроении. Вернувшись к себе, Мерсер обнаружил, что Анкрен не спит, а сидит на подоконнике, прислонившись к оконной раме. Лицо ее было слишком задумчивым, чтобы Мерсер позволил себе обольщаться: она не ложится, потому что ждет его.