Якимова Валерьевна - Лишённые смерти

   - Лира, куда ты так спешишь? Ты и вчера убежала сразу после рейда... Что-то случилось?

   Лира перевела дыхание, борясь со слабостью рассказать подруге немедленно обо всём, что терзало её в последнее время. Она долго подбирала слова, наконец, просто сказала - но совсем не то, что хотела:

   - Прошло три года и три дня, с тех пор, как мои родители не вернулись из рейда.

   - Прости, - девушка помолчала. - Да, я помню. Тогда я только-только прошла посвящение. Они... твои родители... казались мне героями, пришедшими из старых сказок. Я долго не могла поверить в их смерть. Ну как же так? Они отвоевали север Доны, вампиры сходили с ума от страха, едва услышав фамилию Диос! Они казались неуязвимыми, непобедимыми...

   - Да, мне тоже, - холодно обронила Лира. - Но то, что с ними случилось, было... - она замолчала, опять подбирая слова.

   Она снова вспомнила первые дни после их исчезновения. Они просто... не вернулись из очередного рейда. Никто не желал поверить, что они мертвы. Бовенс кипятился и "отказывался понимать", как Карл и Марта могли лишиться защиты и стать жертвами дикаря-вампира. Адора в свойственной ей мягкой манере, убеждала Эльвиру и Лиру, что они вернутся, может быть, как раз этим утром - и всё расскажут. Однако Лира уже знала... и читала то же знание в глазах бабушки Эльвиры:

   "Они мертвы, мертвы. Не знаю, кто убил их, как такое возможно... Но их больше нет".

   - То, что с ними случилось, было несправедливо, - несмело заметила Агнесса.

   - Предопределено, - Лира потёрла переносицу. В носу защипало, и она испугалась, что сейчас расплачется. - Я хотела сказать, это было предопределено...

   Дома она, не поужинав, заперлась в своей комнате, но спать не легла, хотя слабость от постоянного недосыпания разливалась по телу. Лира зажгла свечу и поставила её прямо на пол, сама села рядом, прислонившись спиной к стене, не чувствуя её твердости. Холодный камень казался ей мягкой подушкой. Огонёк свечи разгорался странно медленно. Он больше фыркал, трясся, коптил, чем горел, и выплёскивал серый дым струйками, рисуя фантастические картины в темноте. Лира долго, неотрывно глядела на него, но огонь лишь чах. Такой же, как её надежда слабый, больной...

   "Её надежда! Жива ли она? Потускневшая, иссохшая, погребённая под горой сомнений..."

   Тьма наступала из углов комнаты, выползала из-под кровати. Краем глаза Лира видела, как она тянет к ней щупальца, но по-прежнему всматривалась в крохотный язычок пламени. Там, за светлым кругом, в темноте ей мерещились какие-то огромные безликие фигуры. Статуи, а, может быть, притаившиеся в засаде чудовища...

   "Не гасни! - молила она, то ли пламя, то ли свою надежду. - Не гасни, не оставляй меня наедине с этим!"

   Огонёк вздохнул в последний раз и умер. Одна чудовищная фигура выступила из темноты, склонила к девушке лицо. Лира ясно увидела его: красивое и безучастное, словно лицо статуи на надгробии.

   В ужасе девушка кинулась прочь, опрокинув свечу. Она выскочила в коридор, захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и долго стояла так, считая удары взбесившегося сердца.

   "Морок... Морок! Это только морок!"

   Постепенно она успокоилась. На смену страху пришло странное равнодушие. Она стала странно безучастной ко всему, совсем как та привидевшаяся ей фигура. Она вдруг поняла: ей... всё равно, что будет дальше.

   Лира возвратилась в комнату. Она разделась, забилась под одеяло и долго дышала в темноте, согревая себя. Но сон не шёл, и она скинула одеяло на край постели. Осталась на простыне в одной сорочке, такая маленькая, такая беззащитная...

   "Пусть. Ничто больше не имеет смысла. Миру всё равно, жива я или уже нет".

   Огромная жёлтая луна таяла в небе, разливая по комнате больной, какой-то маслянистый свет. Лира то подставляла лицо ему, то отворачивалась к стене. Вертелась, запутываясь в простыне... Опять тяжело было дышать, будто на грудь навалили камней. Не страх, что-то другое - тяжёлое, скорое поднималось в ней. Этому невозможно было сопротивляться, это разрушало все заслоны, сметало все преграды, как разбушевавшаяся волна.

   "Это Бездна протянула руки к сердцу..."

   Лира не сопротивлялась. Она перевернулась на спину, вытянулась в струнку, ожидая, когда это холодная водяная гора раздавит её.

   "Пусть. Я потеряла себя, не заметив. Я не помню, кто я. Я ли?"

   Дрожь прошла по телу, но скоро отпустила. Лира расслабила тело, раскинула руки ладонями вверх. В молчании темноты ей чудился погребальный колокол и чей-то прозрачный смех, пленительная хрустальная мелодия незнакомого вальса и хруст, с которым наточенное лезвие входит в плоть, вой ветра в пустых коридорах покинутого здания и треск поленьев в ночном костре. Перед ней замелькали образы - знакомые и незнакомые вперемешку. Лира запомнила одно лицо, вернее, профиль, освещённый всполохами пламени. Она потянулась к нему, и на неё пахнуло жаром от близкого костра. Девушка почти коснулась незнакомца губами - и очнулась в своей холодной постели...

   Тогда Она открылась Лире. Так естественно и свободно вошла в думы, как будто там и жила всегда. Лира услышала Её шёпот:

   "Не прячься и ты... Откройся! Не бойся! Рядом со мной нет места боли, нет места страху...".

   Девушка не пошевелилась. Она ждала.

   По коже вновь пробежал трепет. За окном захлопали крыльями птицы, спугнутые с места ночлега, где-то внизу завыла собака, почувствовав её тёмную гостью.

   Тонкая игла боли пригвоздила девушку к кровати. Лира едва смогла вздохнуть. Маячок-сознание то вспыхивал, то гас, но она понимала: это не приступболезни.Не та боль. То Бездна ставила своё клеймо на её сердце!

   Боль ушла также внезапно, как появилась. Лира долго, свистяще выдохнула сквозь зубы и, кажется, только теперь услышала размеренное тиканье часов на стене. Оно вернуло девушку в реальность.

   Тёмная комната. Жёлтая луна в небе. Голая ветка вербы робко скребётся в окно.

   Гостья ушла. В комнате Лира была одна. Девушка рассмеялась - неуверенно, тихо:

   "Это был сон. Какой странный сон!"

   Но она чувствовала себя... раненой. Там, где Бездна пронзила её иглой, теперь была рана, истекающая кровью... жизнью! Со страхом Лира тронула рукой грудь, там, где сердце. Пальцы нашли шелковистую ткань ночной сорочки.

   "Ничего! Это был морок, морок..."

   Но тут с её глаз сорвали покрывало. Девушка увидела Её - ту самую фигуру, явившуюся в миг, когда потухла свеча! Она не ушла. Она был здесь - и теперь всегда пребудет с Лирой: тёмная, худая, нечеловечески прекрасная... - равнодушная Королева в хрустальном венце! Её неестественно, отвратительно длинный и тонкий палец словно приклеился к сердцу девушки, ногтем, как бритвой, терзая рану. Лира услышала знакомый шёпот: