Алла Рут - Агентство "Аргентина"

Алина испуганно вцепилась в сумку.

- Думаешь, для Ньялсаги неизбежное уже наступило?

Ява пожал плечами.

- Надеюсь, что нет. Но от этой девицы хочется избавиться как можно быстрее. Беспокоит она меня.

Он нахмурился и умолк.

До дома Алины они добрались в молчании.

Попрощавшись, Алина медленно поднялась на свой этаж, отперла дверь.

Квартира еще носила следы поспешной эвакуации пятиклассника Соловьева: на полу валялись детали рассыпанного конструктора, на столе виднелись огрызки яблок и конфетные фантики

Раньше Алина непременно затеяла бы большую уборку, но сегодня заниматься наведением порядка не хотелось.

Не снимая куртки, она прошла в кухню. Здесь все радовало глаз уютом: стояли на полке ряды кулинарных книг, произрастали в глиняных горшочках душистые травы, а клетчатая скатерть всегда была свежей и чистой.

Алина села за стол и задумалась.

…Ньялсага взглянул в окно, чтобы определить время. В агентстве, конечно, имелись часы (настенные, в виде расписанной райскими птицами тарелки, купленной Алиной), но старые привычки оказались неискоренимыми: он любил определять время по солнцу.

Время перевалило за полдень, неяркое солнце, задержавшись в зените, начало медленно скользить к крышам домов, пробираясь сквозь облака.

Последний день Бахрама в этом мире неумолимо заканчивался.

Несколько раз Ньялсага пытался дозвониться, но Бахрам отключил телефон, так что вместо разговора (который, как уверен был Ньялсага, все равно оказался бы бесполезен), приходилось снова возвращаться к делам: синему ежедневнику и тяжелой серебряной подвеске на черном шнуре.

Работа продвигалась медленно: мешала навалившаяся усталость, напряжение последних дней, которое вымотало как морально, так и физически. После объявления Бахрама об уходе, радость от победы над Сворой померкла и сейчас Ньялсага ощущал то же чувства, что и Алина и Ява: подавленность и растерянность. Он перевернул очередную страницу ежедневника и заставил себя сосредоточиться на написанном. Внезапно легкий шорох привлек его внимание.

Он поднял голову.

На пороге стояла Мересея.

- А, это ты… проходи, не стесняйся, - вздохнул Ньялсага, все еще ломая голову над заклинанием. Девушка, кажется, не из разговорчивых, значит, есть надежда, что она не станет отвлекать болтовней. С заклинанием приходилось торопиться и это раздражало не на шутку: есть вещи, спешить с которыми нельзя. Но коль Бахрам решил уйти сегодня, защитный амулет для него должен быть готов, не смотря ни на что.

Негромкий голос нарушил тишину:

- Тот человек… он придет сюда снова?

Ньялсага поднял голову и встретился взглядом с девушкой.

Так. Она все-таки заговорила. Сейчас начнутся расспросы, а времени на пустые разговоры нет.

- Какой человек? – с досадой переспросил Ньялсага. – А, Кемен… не знаю. Не думаю. Что ему здесь делать?

Он снова уткнулся в ежедневник, быстро отмечая карандашом нужные строчки. В другое время, конечно, можно было бы и поговорить, но сегодня тратить на пустую болтовню драгоценные часы, оставшиеся до рассвета просто преступление. Каждая потраченная впустую минута – время, украденное от работы над заклинанием для Бахрама.

Ньялсага перевернул страницу и взглянул на девушку: та по-прежнему стояла, глядя на него.

Что ж, есть один прекрасный способ нейтрализовать разговорчивого собеседника…

Заклятья крепкого сна находились на самой последней странице синего ежедневника, но Ньялсага, конечно, знал их наизусть. Усыплять гостей приходилось частенько: большинство из них проявляло странное недружелюбие к тому, кто пытался им помочь. Крепкий непробудный сон до рассвета решал эти проблемы.

- Он расспрашивал меня о чем-то, но я…

Девушка умолкла.

- Один из его людей погиб, и он хочет понять, как это произошло, - пояснил Ньялсага. - Кемен думал, может, ты видела что-нибудь.

- Погиб?

- Да. Его убили недалеко от того места, где Бахрам тебя обнаружил, - Ньялсага побарабанил карандашом по столу. – Оборотень напал несмотря на защитный амулет. Это странно. Но Кемен непременно докопается до сути, такой уж он человек. Выяснит, как это могло произойти, – он взглянул на девушку. - А теперь, может быть, тебе…

Первая строчка усыпляющего заклинания уже вертелась на языке, но внезапно в голову ему пришла неожиданная мысль: он уже так долго сидел над книгой заклинаний, так почему бы не сделать маленький перерыв? Минут на десять, не больше. Выпить чая, перекинуться с девушкой парой слов, а потом наложить на нее сонные заклятья и вернуться к синему ежедневнику. На свежую голову и работа пойдет быстрее!

Ньялсага поколебался немного, потом отложил карандаш и решительно отодвинул книгу.

- Передохну чуток. Давай-ка сделаем чай, - сказал он. – Чем там тебя угощала Алина? Надеюсь, не пирожками?

Он включил чайник, отыскал в столе коробку с печеньем.

- Алина? - переспросила девушка. Удивительно, как быстро она перестала бояться. Это хорошо: испуганный человек – не самый лучший собеседник!

- Она добрый человек, это видно!

- Добрый-то добрый, - согласился Ньялсага. - Но попробуй только не вымыть руки перед едой!

Он открыл коробку, протер салфеткой чайные чашки.

- Да и сама еда… Алина любит готовить, к сожалению. Бахрам утверждает, что она прошла выучку у горных троллей. Говорит, они стряпают примерно так же!

Девушка улыбнулась.

Ее юное оживленное лицо являло собой резкий контраст с озабоченными, напряженными лицами, которые Ньялсага видел последнее время вокруг. Он заварил чай, чувствуя, как усталость и напряжение отступают, как по волшебству и на сердце становится легче. Еще пару минут назад, стоило подумать об уходе Бахрама, как на душе начинали кошки скрести, а теперь эти проклятые твари куда-то сгинули. В самом деле, до утра еще много времени, всякое может случиться. Например, Бахрам может передумать. Почему нет?

Он улыбнулся в ответ.

- Чай готов. Есть хочешь? У нас только печенье и…

Он с сомнением покосился на коробку с засохшей пиццей.

От еды девушка отказалась. Она присела за стол и взяла чашку с чаем.

- Значит, тот человек - твой друг?

- Кемен?

Похоже, потомок Хэрвелла напугал ее не на шутку. Неудивительно, впрочем. Хорошими манерами он не злоупотребляет, так что если Кемену вздумается поговорить с ней еще раз, придется его предупредить, чтобы был повежливей.

- Друг? Гм… - Ньялсага осторожно налил себе горячий чай, размышляя над словами Мерсеи. - Не знаю, что и сказать, - признался он, наконец. - Еще недавно я ответил бы не задумываясь: нет, не друг, но теперь…

Он бросил рассеянный взгляд в окно. Ветер разогнал тучи и за окном сиял солнечный день. Наверное, из-за того, что долгая унылая непогода, наконец-то отступила, все выглядело как-то иначе: будто тусклый прежде мир протерли тряпкой, и он засиял всеми красками. Цвета были яркими, четкими: зеленые деревья, ярко-желтая стена дома, освещенная солнцем, ослепительно-синее небо, по которому летели над городом огромные золотистые облака.