Людмила Астахова - Волчьи игры

– Окорок?

– Его, – шипела тихонечко шуриа. – Такой сочный, вкусный, мягкий. Чтобы у тебя лицо стало умильное. Да делай же, как говорю! Ну!

Грэйн, все еще не понимая до конца затеи подруги, честно попыталась представить. Получилось, да еще как! Голодная ролфи проявила чудеса воображения и уставилась сперва на фонтан, а потом на прохожего, с таким хищным и жадным оскалом, что местный житель споткнулся и прибавил шагу, постоянно оглядываясь через плечо. И тут ролфийка начала догадываться. Мысль, натурально, отразилась на ее лице, разукрасив лоб Грэйн суровой складочкой.

– Ты серьезно? – округлив глаза, прошептала она и принялась водить руками, изображая некие ритуальные жесты, словно мух отгоняла. – Думаешь, они теперь молятся... пароходам?

Отвечала Джона тоже приглушенным шепотом:

– Не исключено, – и, оглядываясь по сторонам, заговорщически добавила: – Тут же везде пароходы, на каждом углу. Ты присмотрись повнимательнее.

И подумала: «А почему бы и нет? Если князь меняет женщину на паровозы, то почему бы народу не молиться на пароходы?»

Грэйн послушно закрутила головой, огляделась и окончательно впала в задумчивость.

– И точно, – подвела итог наблюдениям ролфи. – Везде они. Пароходы. Когти Локки...

– Вотчтопришло на смену Предвечному.

– Ну, в общем-то, разница невелика, – глубокомысленно молвила эрна, пытаясь заглушить утробное бурчание пустого брюха. – Что там машина, что тут... тоже механизм. Наверное, такая уж судьба у них, верить во всякие железки, – и пожала плечами, дескать, чего ты хочешь от этих материковых смесков? – О! Вот и наш Сэйган!

Молодой ролфи начал помахивать рукой с зажатой в ней корзинкой еще издали, дабы заранее умиротворить суровую командиршу. Когда он подошел, Грэйн наморщила нос, подозрительно принюхиваясь. От капрала отчетливо пахло пирожками с требухой и свежим пивом, видно, успел перекусить на ходу. Но голодания от единственной по-настоящему боевой единицы в отряде эрна Кэдвен и не требовала, главное, чтобы юноша не забывал о пище для дам.

И, кстати, вместо сытого довольства чело ролфи омрачала не свойственная ему задумчивость и недоумение.

– Ну что? – нетерпеливо выхватив из рук денщика корзинку, спросила Грэйн. – Узнал насчет мест на пароходе?

Хотя если уж говорить по чести, то пирожки с ливером, запах которых дразнил ноздри из-под салфетки, интересовали ролфийку гораздо больше, чем перспектива речного путешествия.

– Да, ваша милость, нашел я ту контору и разузнал все, – кивнул он и, почесав за ухом, добавил: – Однако... знаете, странные тут все какие-то. Мне форменный допрос устроили перед тем, как заказ принять. Кому поклоняюсь, какие молитвы творю... А! И вот. Продали тут памятку, – и Сэйган протянул женщинам желтоватый примятый листок с масляным отпечатком ролфийских пальцев. На листке теснились строчки каких-то пунктов.

Дамы склонились над бумагой.

– Ну-ка... Инструкция. Пункт первый. Благочестивое приветствие благословенного судна... – прочитала вслух Грэйн, и глаза у нее полезли на лоб. – О-ой! При виде парового судна пассажир обязан выказать искреннюю радость, а путешественник, впервые поднимающийся сходнями, должен возблагодарить... Кого? Уважаемого и благородного господина Рила? За счастие... О Великие Духи!

У шуриа слов не нашлось, чтобы выразить свое возмущение.

– Пассажир благословенного судна должен присутствовать на всех Служениях вместе с командой, – продолжила ролфийка. – Находясь на борту благословенного судна, пассажир не должен выходить из отведенного ему апартамента без соизволения на то особы капитана. Понятненько!

– А вот тут дальше: «Мужчинам запрещается лежать на кроватях в сапогах, находиться в недрах благословенного судна в головных уборах, а также обнажать нижнее белье вне отведенного помещения (гальюна)».

Ир-Сэйган смущенно кашлянул, но Джону это не остановило.

– К дамам предъявляются особые и более строгие требования. Как то: послушание командам, мирное времяпрепровождение, воздержание от бранных слов и громких разговоров, упоминание имени судна вслух и всуе. Так же предписывается отход ко сну в заранее условленное время и посещение отхожих мест по графику.

– Эк строго у них, – робко согласился капрал.

– Очень. Вот слушайте. После заката пассажиры должны прекращать всякие разговоры в апартаменте, коридоре и отхожем месте. Поняли, ир-Сэйган, справляйте свои дела молча. Как рыба.

Шуриа нервно рассмеялась.

– На всем пути следования строго запрещается курить и распивать спиртные напитки; также не благословляются купания, загорания, ловление гадов речных как вручную, так и разнообразными приспособлениями.

– Уф! – облегченно вздохнула ошалевшая ролфи. – Как хорошо, что у нас нет ни удочек, ни невода.

– Определенно, конфисковали бы. Во избежание святотатственного ловления гадов.

Язвительность язвительностью, но Джойана была потрясена.

– Неужели Аластар не знает? Или знает, но ничего не предпринимает?

Впрочем, как раз файристянского князя понять можно. Он выбрал из двух зол меньшее. Разумеется, народ, озабоченный материями приземленными – погодами, урожаями, хворями, моровыми поветриями, пожарами и наводнениями, – не слишком обрадовался открывшейся правде о сущности Предвечного. И уж совсем никого не повеселило исчезновение всякой защиты и помощи в виде эсмондской магии. Какой-никакой, пускай даже лже-, а все равно бог был. Аластар же Эск и такого не предложил. Богини-луны тоже не торопились пасти брошенное стадо. И оракулы положение не спасали.

Последовала череда бунтов, которые князь где подавил, а где умудрился вовремя загасить пламя мятежа. Вернее, его агитаторы сумели убедить вожаков самой крупной армии бунтарей, уже шедшей на Амалер, что, дескать, Эск-то желает народу благоденствия и мира, а вот его советнички плетут интриги и противятся установлению новой истинной веры. Главарям даровалось прощение и солидные отступные, а рядовые сами разошлись. Кому ж охота кровь лить, когда все само собой уладилось? Но у диллайнского князя память долгая, он затаил злобу и терпеливо ждал, когда в народишке снова созреет мятеж. И когда он созрел... Никто не ушел от «награды», все припомнил Аластар, всех «отблагодарил», особенно бывших тивов и аристократов. Обошелся, правда, без варварства – без пыток, костров и четвертований, но пуль и веревок не жалел.

Кое-что живописал в своих письмах Идгард, что-то рассказал сам Аластар, о чем-то Джона вычитала из газет, но никогда не думала, что народ, который остался без богов, без помощи и поддержки, без опоры, которую давала вера в Предвечного, ударится в поклонение идолам.

Но, видимо, Эск решил, что пусть лучше паровая машина или судно на паровой тяге, чем машина магическая, движимая живыми душами. Его сложно осуждать, у него нет выбора.