Ольга Романовская - Дама с единорогом

Не сводя взгляда со своей жертвы, он нанёс болезненный укол в плечо, а потом, решив, что время уже пришло, замахнулся для решающего удара. Но довести задуманное до конца ему помешало неожиданное появление графа Вулвергемптонского.

— Остановитесь, граф! — Он смело схватил Роланда за руку и отвёл острие меча от горла Леменора. — Остыньте, сеньоры! У нас и так много мёртвых, не хватало ещё того, чтобы мы сами поубивали друг друга.

— Баннерет оскорбил меня и ответит за это, — сквозь зубы процедил Норинстан, нехотя убрав меч в ножны. — Оскорбление должно быть и будет смыто кровью.

— Артур, ступайте за мной, — сурово приказал Осней и увлёк упирающегося рыцаря в свою палатку. — А с Вами, граф, — обернулся он, — я поговорю после. Признаться, я был о Вас лучшего мнения. Баннерет — мальчишка, но Вы-то!

По требованию графа Вулвергемптонского, Леменор рассказал о предшествовавших поединку с Роландом событиях: о том, кем и за что был убит граф Роданн, о подслушанном ночном разговоре и о письме, — высказав ему все свои догадки.

Дослушав до конца, граф некоторое время молчал, обдумывая услышанное.

— Я не верю, — наконец тихо сказал он, — не верю, что граф Норинстан убил Вальтера.

— Но это он, кровь Христова! — настаивал Артур. — Теперь, взвесив всё, я уверен, что это он!

— Хорошо, пусть так, — вздохнул Сомерсет. — Пусть он убил его, хотя, видит Бог, у него не было причин его ненавидеть, но зачем графу было предавать нас?

— Не имеет значения!

— Нет, имеет, — покачал головой Осней.

— Один Бог ведает о том, что творится в людских душах.

— Нет, я не верю! Предательство… и граф?

— В нем течёт валлийская кровь — неудивительно, что он переметнулся на сторону предков. И как только король может верить таким, как он! У валлийцев предательство в крови!

— Я знаю, что Вы давно враждуете с ним. — Граф Вулвергемптонский с укором посмотрел на своего помощника. — Прошу, не смешивайте личные дела с делами чести!

Баннерет промолчал. Не дождавшись ответа, Сомерсет продолжал:

— Да, Норинстан англичанин лишь по матери, но из этого вовсе не следует, что он предрасположен к предательству. Граф много лет верой и правдой служил короне и сумел снискать не одну королевскую милость. К тому же, мне хорошо известно, что он весьма щепетилен в вопросах чести; его сегодняшнее поведение — лучшее тому доказательство.

— Скорее, это доказательство его вины, — возразил Леменор, поморщившись от боли в плече.

— Помолчите, Вы и так сказали достаточно! Нужно допросить графа Норинстана, чтобы выяснить, кто из вас прав. Надеюсь, баннерет не стоит напоминать Вам, чем караются наветы? — Граф выдержал паузу. — Что ж, отлично! Я пошлю кого-нибудь к графу с приглашением зайти ко мне, чтобы обсудить некоторые военные вопросы, и лично переговорю с ним. А потом выйдете Вы и повторите ему в лицо всё то, что говорили мне, положа руку на Библию.

Артур кивнул. Вопреки его ожиданиям, граф Норинстан всё же появился в шатре Оснея. Пришёл он не один, а в сопровождении своих людей.

— Что это значит? — Граф Вулвергемптонский указал на вооружённых людей, взявших сеньора в плотное кольцо.

— Лишь то, что я больше не чувствую себя в безопасности. Меня прилюдно оскорбили, а Вы, достопочтенный граф, встали на сторону моего обидчика, тем самым, став его соответчиком. Лишь из уважения к Вам я тотчас же не послал Вам вызов.

— Мне Вы тоже не посылали вызова, — бросил из своего угла Леменор.

— Ну, за этим дело не станет. Ну, докажите, что Вы не шелудивый пёс! — Роланд швырнул в лицо баннерету перчатку. Баннерет её не поднял.

Среди собравшихся пробежал удивлённый шёпот, переросший в недовольный гул.

— Вот видите, он трус и лгун, — усмехнулся Норинстан, обращаясь к Оснею. — Он отказался от "суда чести". Грязный, вонючий трус!

— Я просто хочу, чтобы Вас судили за предательство, — сквозь зубы процедил Леменор. Он был близок к тому, чтобы вскочить и поднять перчатку, но разум подсказывал, что поединок превратиться в убийство. Ему нечего было и думать о победе с раненным правым плечом.

— Доказательства. — Роланд в упор смотрел на него. — Или два свидетеля. Ну же, баннерет!

— Свидетели есть, милорд, — Артур нарочито обращался не к Норинстану, а к Оснею. — Это мой племянник и мой оруженосец.

— Мальчишка и разорившийся дворянин? — расхохотался Роланд. — Ах, вот как, сеньоры, вы, оказывается, цените меня, если для вынесения приговора вам достаточно слов сопляка, безусого юнца без роду и племени и мрази, называющей себя рыцарем! Тогда мне больше нечего здесь делать. Прощайте, Осней!

— Как, ты назвал меня мразью! — Взбешённый баннерет бросился к Норинстану. В руке его блеснул нож. Его стремительный полёт был прерван людьми графа: один из них выбил нож, а второй нанёс Леменору звучный удар в челюсть.

— Я убью его, Роланд, если прикажешь. — Дэсмонд вышел вперед и наполовину обнажил новый, полученный при посвящении в рыцари меч. Норинстан молчал. Он выжидал.

— Уж тебя я достану, щенок, хотя бы тебя! — отплевываясь от крови, крикнул Леменор и здоровой рукой потянулся за ножом. Дэсмонд предупредил его движение и, нанеся баннерету несколько ударов в живот, приготовился отрубить ему голову.

— Заткни свою пасть, собака! Ты достаточно полаял сегодня, — усмехнулся Роланд и пнул ногой нож баннерета. Тот неподвижно лежал на земле, прижатый тремя крепкими рыцарями из свиты Норинстана. — А ты, Дэсмонд, остынь. Выйди и подведи мне коня.

— Граф, я вынужден задержать Вас до выяснения обстоятельств. — Осней решительно шагнул к выходу. — Нужно привести свидетелей к присяге…

— Прочь с дороги! — Роланд выхватил меч и замахнулся на двух солдат, преградивших ему дорогу. — Тот, кто посмеет меня задержать, жестоко за это поплатиться.

В подтверждение его слов сопровождавшие графа люди забряцали оружием. Они готовы были тут же ринуться в бой, но Норинстан остановил их и выжидающе посмотрел на графа Вулвергемптонского.

— Меня жестоко оскорбили, и я уезжаю. Думаю, граф, Вам не нужно напрасного кровопролития? На моей стороне гораздо больше людей, чем у Вас.

— Пропустите их, — выдавил из себя Сомерсет и отвернулся. Ему хотелось плюнуть в лицо баннерета, лишившего его одной из лучших частей сборного войска. Он знал, что граф не простит нанесённой ему обиды.

* * *

Рассвело пару часов назад, но туман все не рассеивался. Мягкой растрепанной ватой он стелился над землей, прятал в своих объятиях деревья, сгущался в ложбинах, лелеял в объятиях колокольню, боролся с дымом очагов крестьянских хижин. И, натыкаясь на крепкие каменные стены, обходил преграду, которую не мог преодолеть.