Дэвид Геммел - Белый Волк

Друсс сел на корточки рядом со зверем, поглаживая его по голове, как собаку. Желтые глаза еще некоторое время смотрели на ребенка. Потом они закрылись, и зверь перестал дышать.

Лежавшая неподвижно Эланин, наоборот, со всхлипом втянула в себя воздух, заморгала и села.

— Вот и ты, моя красавица, — обнимая ее, сказал Друсс.

— Ко мне приходил папа. Он сказал, что ты здесь.

Джиана стояла, глядя на человека, который почти полжизни являлся ей во сне. Мыслями она унеслась в прошлое, в то опасное время, когда она выдавала себя за уличную девку и жила в доме Скилганнона. Воспоминания, живые и яркие, окрашивала печаль, но была в них и радость. Тогдашние ее мечты были просты: сначала выжить, потом отомстить, и Скилганнон находился при ней неотступно.

Он гладил по голове маленькую девочку, а Джиана вспоминала его руку на своей щеке. Слезы подступили к глазам, и она сердито отмежевалась от воспоминаний. Старуха, опираясь на посох, стояла у дальней стены в черном, скрывающем лицо покрывале.

Она появилась в гавани, когда Джиана всходила на корабль, чтобы высадиться в Шераке и оттуда ехать в горную крепость.

— Зачем ты плывешь — убить Бораниуса или спасти Скилганнона? — спросила Старуха.

— Думаю, и за тем, и за другим.

— Он не пара тебе, Джиана. Он погубит тебя.

— Он меня любит и не сделает мне зла, — засмеялась Джиана.

— Как раз любовь-то и опасна, моя королева. Она ослепляет нас и ведет к гибели. Горе глупцам, которые уступают ей!

— А что, если я тоже его люблю?

— Конечно, любишь, Я это поняла при первой же нашей встрече. В этом и заключается опасность, о которой я тебе говорю. Сейчас ты мудра и не знаешь жалости, как и подобает правительнице. Народ любит тебя и боится, ты можешь стать великой, стоит только пожелать.

— За что ты так его ненавидишь?

— Ненависти во мне нет. Он славный, отважный воин. Я хочу, чтобы он умер, только потому, что он для тебя опасен. Ты и сама хотела убить его, а знаешь почему? Твое «я», подлинное «я», живущее в глубине твоей души, знает, что от него надо избавиться. Мысли о нем мучают тебя.

Джиана, глядя, как матросы ставят паруса и отдают швартовы, сказала:

— Возможно, мое подлинное «я» говорит мне, что он мне нужен.

— Э-э! Никто тебе не нужен. Я долго живу на свете, Джиана, и знаю, что ты испытываешь. Я сама через это прошла. Ты любишь его и слишком сильно, и слишком мало. Слишком сильно, чтобы полюбить другого, и слишком мало, чтобы измениться ради него. Ему нужна жена и мать его детей, а тебе — империя и место в истории. Ты думаешь, эти нужды можно совместить? И он чувствует то же самое, моя королева. Он не способен любить другую, твой образ не оставляет его, но и измениться он не может. Не бывать ему больше твоим генералом, даже если вы будете спать вместе и жить вместе. Пока он жив, он будет камнем лежать у тебя на сердце.

— Я подумаю над тем, что ты сказала.

…Теперь, в этой полуразрушенной крепости, Джиана как никогда остро поняла, насколько недоставало ей этого мужчины. Подойти бы к нему, положить руку на плечо, вытереть кровь с его лица.

Дренайский воин, которого она видела во дворе, тоже приплелся наверх — бледный до синевы, в окровавленной одежде.

— Зачем ты взбирался по лестнице, дуралей? — спросила Джиана. — Я велела тебе дожидаться лекаря.

— Я боялся, что умру и больше вас не увижу.

— Глупый. Ты мог бы умереть на этой лестнице.

— Оно того стоило, — воин покачнулся, но его поддержал Маланек.

— Позаботься о нем, — приказала королева, а молодой человек с широкой мальчишеской ухмылкой заверил:

— Ну, теперь-то уж я не умру. — Маланек увел его, но он успел еще оглянуться и крикнуть: — А вы замужем?

Молодая золотоволосая девушка, войдя в комнату, тихо заговорила о чем-то со Старухой. В руках она держала маленький нарядный двойной арбалет. Старуха взмахом руки указала ей на дверь, и девушка вышла.

Скилганнон встал, обернулся, и его сапфировые глаза остановились на Джиане. Она ждала, вынуждая себя оставаться невозмутимой. Он подошел, низко поклонился, но ничего не сказал.

— Тебе нечего мне сказать, Олек?

— Слова ничего бы не выразили. Пусть молчание скажет за меня.

— Тогда поедем домой.

Мимолетная боль исказила его лицо.

— Снова воевать и сеять смерть? Разрушать города, делать детей сиротами? Нет, Джиана. Я не могу.

— Я королева, Олек. Я не могу обещать тебе, что войн больше не будет.

— Я знаю.

— Ты предпочел бы никогда не встречаться со мной?

Он улыбнулся:

— Изредка, в минуты отчаяния. Если бы я мог вернуться назад, то многое изменил бы, но нашу встречу отменять бы не стал. С тем же успехом можно спросить человека, получившего солнечный удар, не лучше ли ему было бы никогда не видеть солнца.

— Что же ты будешь делать теперь?

Он потрогал медальон у себя на шее.

— Продолжать свои странствия.

— Все еще надеешься вернуть ее?

— Нельзя быть уверенным, пока не попробуешь, — пожал плечами он.

— И что же потом? Поселишься с ней где-нибудь в…

— Так далеко я не загадываю.

— Ты понапрасну тратишь свою жизнь, Олек.

— Моя жизнь и без того потрачена впустую, а так у меня по крайней мере есть цель.

— Мятежники собрались во дворе, ваше величество, — доложил Джиане гвардеец. — Они забрали подчистую все, что было в крепости, и хотят уйти. Говорят, что человек по имени Друсс обещал им жизнь. Прикажете убить их?

— Пусть уходят.

— Так точно. Еще одно, ваше величество: разведчики докладывают, что в двух часах отсюда замечена большая кавалерийская часть датиан. Нам нужно покинуть это место до их прибытия.

Маланек подошел и тоже заговорил с королевой, а Скилганнон отошел к Старухе, манившей его пальцем. Маланек, в свою очередь, настаивал на поспешном отъезде.

— Хорошо. Здесь нам все равно больше нечего делать.

Скилганнон между тем вышел вместе со Старухой, и Джиана успела заметать, что они поднимаются на крышу.

— Он едет с нами, ваше величество? — Маланек держал перед ней ножны с Мечами Крови и Огня. Джиана покачала головой, и он вздохнул с явным разочарованием: — Жаль, жаль. Я не верил, что он победит Бораниуса. Хорошо, что жизнь еще способна чем-то меня удивить.

— Нет никого, над кем он не одержал бы победу. Скилганнон — это Скилганнон.

У двери лежало тело человека, который показался ей знакомым.

— Ты его знаешь? — спросила она Маланека.

— Да, ваше величество. Это Морша, офицер Бораниуса.

— Где-то я его уже видела — впрочем, не важно. — Взявшись за костяную рукоять одного из мечей, Джиана медленно извлекла его из ножен. Клинок украшали красные огненные узоры, на рукояти были вырезаны демонические фигуры. Меч показался ей необычайно легким, и ее охватил странный трепет. — Ты веришь, что в этих клинках обитает злой дух? — спросила она.