Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Хранитель Силы

— Жертва — это я, — показалось, он усмехнулся. — Впрочем, и ты тоже.

— Здесь должен быть мальчик. Где он?

— Нет никакого мальчика… Это меня приводили сюда, чтобы принести в жертву. И я жалею теперь, что отец не совершил обряда заклания.

— Тебя однажды пощадили. Сейчас тебе не избежать рока.

— Ты вошел в храм с оружием.

— Но и у тебя на поясе нож.

— Убивать меня сейчас нет никакого смысла, — вдруг засмеялся он, и нимб задрожал, закачался над головой. — Ты еще не знаешь!.. Ты ничего не знаешь, хотя по моему распоряжению тебе приносят газеты!.. Об этом никогда не напишут!.. Все останется тайной… Пронский сдал акции государству! Да! Его взяли в оборот и вырвали пакет Третьего рейха! Ты остался без наследства!

Его гомерический хохот бился под куполом и падал оттуда, словно расплавленный металл. Еще мгновение, и сердце не выдержало бы такой пытки. Тем более невидимая Дара, а вернее, ее изнеможденный голос оказался возле уха.

— Он принес жертву… Это Барбара на алтаре, и много крови…

— Ты… остался… без наследства, наследник! — в лицо смеялся он, а будто толкал столб огня. — Да, я воздал! Не успел мой отец — я сделал это! Грядет катастрофа этому миру!

Тетива арбалета щелкнула, словно пастуший кнут, железная стрела скользнула в темноту; в тот же миг хохот оборвался, и, кажется, под сводом костела послышался облегченный вздох.

В немецкой тюрьме они отдыхали шесть месяцев определенного судом срока, от звонка до звонка, и вернулись в Россию лишь в начале мая. Весна была дождливая, сумеречная, люди ждали тепла, а становилось все холоднее, как осенью. С прошлым было покончено навсегда, но все равно, едва оказавшись в накопителе перед таможней, он купил газету, поискал рубрику «Тайны империи» — она существовала, только под ней была опубликована статья о неком институте, который существовал еще несколько лет назад и занимался созданием психотронного оружия — разведцентр продолжал работу…

Чтобы не томиться в очередях и не испытывать унижающих проверок, они прошли через «зеленую зону», вместе с туристической группой, и как только Хортов «въехал» в страну, так сразу же ощутил беспокойство. Двое в гражданском подлетели к пограничникам на выручку, но Дара вовремя прикрыла его плащом. Сыщики покрутились возле турникета, сигнал пошел дальше и выше, через минуту весь аэропорт был под незримым оцеплением.

— Что, теперь мне всю жизнь ходить под твоим плащом? — спросил он хмуро. — Или сдаться да отдохнуть в родной тюрьме?

— Тебе плохо под моим покровом?

— Хотелось бы пройти с гордо поднятой головой.

— Кому-то ты еще интересен, — определила Дара. — Это же совсем неплохо, значит, еще не забыли о тебе.

— Давай полетим на юг, — предложил Андрей. — Там меня никто не знает, да и тепло, и можно купаться в море.

— Мы должны ехать в Великий Новгород, — напомнила она.

— Зачем?

— Я представлю тебя Стратигу.

— Такое чувство, будто меня обокрали, — признался Хортов.

— Ты еще не успокоился?

— Нет, и не успокоюсь.

— Но ты же выполнил свой урок?

— Я только спрошу, зачем Пронский сделал это. Его вряд ли можно взять в оборот и заставить отказаться от своих замыслов. Он держал в руках мощнейшее оружие. Вот это было настоящее психотронное оружие… И вдруг сдался без боя?..

— Кощей мог обмануть тебя, чтоб спасти свою жизнь.

— Нет… На сей раз он говорил правду. Потому и пришел в этот костел. Все члены его рода приходили туда, если кто-то терпел поражение.

— Ладно, я не против искупаться в море, — согласилась Дара. — Только на один день.

Они сели в рейсовый автобус и переехали во Внуково. И там сыщики кого-то искали, немногие пассажиры томились на лавках, поскольку билетов не было: один из кандидатов в президенты откупил все рейсы, чтобы свезти бесплатно защитников Севастополя на День Победы — близились выборы. Сами защитники и защитницы находились в зале для богатых и почетных пассажиров, с портретами кандидата в руках и выглядели почему-то очень молодо. Дара завела Хортова в этот зал, и скоро веселая компания участников обороны ринулась по полю к самолету. Весь полет стюардессы по очереди пересчитывали пассажиров, проходя между кресел и стреляя глазами, и получалось, что двое лишних или, напротив, двоих не хватает.

В Симферополе ветеранов встречали с оркестром, повсюду разливалось беззаботное настроение, радостные люди с цветами, украинскими флагами и счастливыми улыбками, громкая музыка из динамиков, как на субботнике — одним словом, веселый праздник, — до Дня Победы оставалось два дня.

То же самое было по всему крымскому побережью и в Соленой Бухте. По дороге Хортов спросил у таксиста, по какому случаю торжество, и тот подумал, пожал плечами.

— А никто не знает, шо за праздник. Одни говорят, нефть нашли на Украине, вся страна как в море плавает. Другие, мол, газ, а третьи и вовсе: дескать, президенты договорились и теперь мы пятьдесят первый штат Америки. Со всеми полномочиями… В общем, гуляем.

Вновь прибывшим незваным гостям калитку открыл Курбатов, и хотел уж отшить, чтоб не стучали, однако появился Мавр, отпихнул его и чуть ли не втащил во двор.

И у него было застолье, прямо в саду, поскольку беседка всех не вместила бы. Сам хозяин был в мундире генерал-полковника, при всех орденах и медалях, еще добавился какой-то крест, на указательном пальце появилась огромная золотая печатка, а во дворе, от ворот до крайних яблонь — белый «линкольн», поставленный на колодки.

Гостями были в основном женщины, по виду и поведению — отдыхающие, а среди четырех мужчин выделялся один по фамилии Радобуд, с круглым животом, в банальном малиновом пиджаке и в фуражке военно-морских сил — пестрый, как попугай, но, видно, богатый и чванливый. И еще один молодой, сильно пьяный начальник республиканского уровня, кавказского вида, но говорящий на украинском.

Сидели давно и уже притомились…

Хортова с Дарой усадили за стол напротив них, налили казенного вина в бокалы, однако начальник взял со стола рог, вылил туда две бутылки и подал Андрею.

— Це по нашему!

А сам уставился на Дару, потом начал открыто делать завлекающие знаки — подманивал рукой, подмигивал, посылал нечто вроде воздушных поцелуев. Мавр пытливо поглядывал на Хортова с противоположного конца стола, а женщина, сидящая по левую руку, верно, жена, что-то шептала ему на ухо и улыбалась. С другой стороны сидел старик со спрятанными под брови, почти невидимыми глазами, и как еще выяснилось позже, инвалид. И тоже что-то бухтел Мавру.

— По какому случаю праздник, господа? — Хортов встал с рогом в руках, глянул на хозяина. — Скажи, дорогой Виктор Сергеевич, уж не орден ли обмываем? А может, очередное звание?