Ксения Медведевич - Сторож брату своему

Чтобы разобрать сиплый шепот, ему пришлось подсунуть ухо под самые губы нерегиля.

— Всю ночь с тобой беседовал? Я?

Покачав ушастой головой, джинн вздохнул и снова присел над чашкой. Растопырившись и в отчаянии пихая хвост в ненавистную субстанцию, он хотел было сказать Тарегу, что тот бредит, но раздумал. В конце концов, с горячечными больными не спорят, даже если они несут полную чепуху.

— Хорошо я к тебе успел, кокосина, — снова вздохнул Имруулькайс. — Чтоб ты без меня делал, сиятельство безмозглое, злобное и упрямое…

И снова положил мокрый хвост Тарегу на лоб. Пока эти смертные придурки не хватятся, и так сойдет. В чашке было еще полно воды, слава вечному свету…

Нерегиль слизнул скользнувшую мимо носа каплю и открыл глаза. В бойницах над головой голубело раннее, холодное и ясное утро. Внизу грохнуло железом, послышался скрип. И топот подкованных сапог на лестнице.

Тарег знал, что это. Он даже почти это видел: на башню поднимается человек в желтом кожаном панцире гвардейца-южанина, устало переставляя со ступени на ступень запыленные сапоги. В правой руке он сжимает деревянный футляр, перемотанный витым красным шнуром с яркой кляксой печати.

Все завершилось.

Благополучно убивший брата, невестку и племянника, нарушивший все возможные клятвы халиф Абдаллах аль-Мамун посылал ему фирман, в котором именем Всевышнего повелевал явиться в столицу.

— Будьте вы все прокляты, — прошептал Тарег расплывающемуся в горячих глазах каменному потолку.

— Не сипи, Полдореа, — серьезно сказал джинн, подбирая хвост.

Он тоже услышал топот на лестнице.

— И не бесись больше. Нам всем осталась от силы пара-тройка лет, и провести их в тюряге — не самая хорошая мысль, княже. Как, согласен?

Посмотрев в большие зеленые глаза, Тарег с усилием кивнул. Получилось поелозить головой на мокром от испарины мехе.

— Что-то ты слишком легко согласился, — с подозрением пробормотал джинн. — Ну ладно, сиятельство, мне пора…

И, оглянувшись на заскрипевшую дверь, растаял в мягком утреннем воздухе.

Мадинат-аль-Заура,

Младший дворец,

незадолго до этого

Гремя снаряжением, воины топали по горячему песку. Над головами качались веерные листы пальм, пекло нещадно. Сахль ибн Сахль стиснул зубы: ну да, все как докладывали.

Под акациями Длинной аллеи стояли паланкины. Черные полуголые носильщики сидели, ковыряли в зубах. Мимо туда-сюда бегали женщины в ярких платьях. А вон и братец — Хасан ибн Сахль размахивает руками, вертя головой в зеленом тюрбане.

Завидев Сахля с отрядом, Хасан побледнел и задрожал губами:

— Не надо, не надо…

Женщины сбились в стайку — сколько их? Семеро, восьмеро? И где, шайтан всех задери, ребенок?

— Где они? — жестко спросил он брата.

Тот, как всегда заикаясь, забормотал:

— Н-ну… н-ну… з-зддесь…

— Обыскать все! — рявкнул Сахль.

Солдаты кинулись к паланкинам.

К нему подтащили отбивающуюся раскосую девчонку в ханьском, синем с драконами платье:

— Имя?!

Та прищурила и без того узкие глаза и прошипела:

— Цэцэг…

Сахль фыркнул — вот имечко-то, как раз суке впору.

— Где твоя госпожа, Цэцэг?

Она лишь сплюнула ему под ноги.

— В подвал ее, — жестко приказал Сахль.

— Не успеем, — из-за спины отозвался Бахадур.

Командир отряда внимательно рассматривал повисшую в руках солдат девку. Пощипывая ус, добавил:

— Пока вытрясем чего, ханша со щенком уйдут. А в пригороде шарятся джунгарские шайки.

Сахль вскинулся:

— Я же приказал!..

— Спокойно, спокойно, — усмехнулся парс. — Мы их выловим. У Джарира не больше сотни верховых. Окружим и придавим…

Из Дворика госпожи донеслось торжествующее:

— Господин вазир! Господин вазир!

От золоченых резных ворот бежал, спотыкаясь, устад Бишр. Раскрывая объятия и улыбаясь, Сахль пошел навстречу:

— Мир вам от Всевышнего, почтеннейший!

Старый евнух подковылял поближе, плотоядно оглядел невольниц и просипел:

— Я их видел, почтеннейший. Они ушли через ход на кухне.

Цэцэг рванулась, выкрикивая что-то на джунгарском.

— Слава Всевышнему! — искренне воскликнул Сахль.

И кивнул на девок:

— Кончайте их.

Он с удовлетворением пронаблюдал, как орущую джунгарку заваливают на песок и раз за разом всаживают под ребра нож. Сука, какая живучая, все вопила и колотила ногами.

Остальных забили копьями.

— Головы поотрезайте, они же ведьмы, все как одна! — рявкнул Сахль.

Переругиваясь, солдаты втыкали мечи в еще дергающиеся тела и ногами пихали трупы, переворачивая на спины и обдирая с шей платки — резать удобнее. Каид покрикивал:

— Нариман, ты чо делаешь, ишачий сын, ты ногой-то наступи, а шеей на камень клади, а то как рубить будешь! Во, вот так и давай! Во, во!

Вазир подбодрил лениво кромсающих тела парсов:

— Давайте, давайте, и чтоб бошки на пиках были прям скоро!

Устад Бишр сглотнул и отвернулся.

— Покажите нам ход, почтеннейший, — улыбнулся Сахль.

Чья-то голова, метя косами, подкатилась ему под самые туфли. Он отпихнул ее прочь и быстро пошел по песку.

…Посреди кухонного дворика на коленях стояла вся обслуга во главе с главным поваром. Завидев Сахля, тот пополз было к нему, но кухарю дали пинка и перетянули спину нагайкой. Он затих, всхлипывая.

Прорвало здоровенную черномазую рабыню:

— Это все новая девка! Новая девка! Шади ее звали! Ей джинны помогли, точно говорю! Все котов она прикармливала, джинны, джинны их вывели, клянусь Всевышним!

Ее тоже пару раз вытянули нагайкой, и баба замолчала.

Низенькая деревянная дверца за очагом стояла открытая. Из подземелья тянуло холодом и земляным смрадом.

— А и впрямь кошачьи следы, — наклоняясь, тихо заметил Бахадур.

— Оставь эти сказки, — зашипел Сахль. — Куда ведет ход?!

— За стену к мосту аль-Фараз, — проскрипел евнух.

— К Малой хорасанской дороге, — пробормотал Бахадур.

И тут же рявкнул своим:

— Конный отряд к каналу Нахраван! Быстро!

Сахль повернулся к нему:

— Уйдут — будем иметь дело с Госпожой. А потом — со Стражем. Эта тварь понимает только язык фирманов. А согласно фирману щенок — наследник. К тому же джунгарской девки, нерегиль им всегда благоволил. Ты понял меня, Бахадур?

Парс сглотнул и молча поклонился.

Малая хорасанская дорога,

полдень

Тряска замедлилась, носилки закачало, Шади истошно заорала — подстрелили, подстрелили верблюда! Паланкин повело в сторону, она завизжала, прижимая к себе плачущего навзрыд мальчика.