Тимур Литовченко - Власть молнии

Читрадрива шагнул в ворота, но на него сразу же залаяли два громадных цепных пса. Собеседники замолчали и посмотрели в его сторону. Тогда Читрадрива как можно вежливее сказал на анхито:

— Шлэми! Мэс'ншиум? (Здравствуйте! Как дела?)

Собеседники переглянулись и с выражением величайшего изумления уставились на Читрадриву. Скорее всего, они решили, что ослышались, ибо язык гостя для них должен был звучать столь же странно, как и их речь для Читрадривы. На всякий случай он повторил приветствие.

Собеседники вновь переглянулись, и более молодой наконец заговорил. Читрадрива плохо понял, что от него хотели. Кажется, интересовались, кто он такой. В общем-то, естественная реакция.

Читрадрива ответил:

— Ан'Читрадрива, анах, ло гохи. (Я Читрадрива, анах, не чужак).

Он посчитал, что употребить слово «анах» будет уместно, поскольку название «иудеяне» для его соплеменников наверняка выдумали русичи, как «гандзак» — орфетанцы.

В самом деле, это подействовало. Старик привстал и неуверенно спросил:

— Анах… ну? Анахну? Льо а'гой?

Сузив умные карие глаза старик выжидательно смотрел на гостя. Он волновался, прерывисто дышал. Из его рта выходила лёгенькая изломанная струйка пара.

Читрадрива по-прежнему мысленно держал в голове картинку голубого камня. Возможно, это помогло. А может, старик изъяснялся понятнее, чем его младший собеседник. Так или иначе, до Читрадривы вполне дошёл смысл фразы: «Мы? Не чужак?» Получилось довольно коряво, но это было лучше, чем ничего. Убедившись, что он находится на верном пути, Читрадрива с облегчением забормотал:

— Анахну, анахну.

Тут и младший поднялся и, пока старик усмирял собак, пошёл навстречу гостю, глядя на Читрадриву с некоторым недоверием и невнятно тараторя. И тогда старик громко молвил:

— Наш гость не говорить простой язык, он говорить толко священний язык. Но плохо говорить, плохо.

Младший мгновенно умолк и замер в трёх шагах от ворот, так и не дойдя до Читрадривы. А старик проковылял к нему, оттеснил плечом младшего и улыбаясь пригласил:

— Заходить, странный гость.

Читрадрива вошёл во двор. Одному из псов это явно не понравилось, и он угрожающе зарычал. Старик прикрикнул на него и успокоил:

— Не бояться, собака нет кусать. Ходить дом.

Зная, что это поможет лучше понимать собеседников, Читрадрива попытался как можно яснее представить камень перстня. Не исключено, что и этим людям станет легче понимать его. В самом деле, следующую фразу старика он воспринял почти без искажения:

— А как тебя зовут, странный гость?

— Я уже говорил: Читрадрива, — ответил он.

— Читрадрива? — удивился младший. — Какое необычное имя!

— Мало ли имён на свете, — старик развёл руками. — Кстати, меня зовут Моше, а этого молодого человека Мордехай.

Он кивнул на младшего, хотя определение «молодой человек» представительному солидному мужчине было явно не к лицу. Впрочем, тот нисколько не обиделся. А его имя Читрадриве очень понравилось. Он сразу же вспомнил, что похожее имя встречалось в священной книге русичей, только писалось оно «Мардохей». Но самое главное — это был персонаж истории, соответствовавшей любимой легенде Читрадривы про короля Хашроша и красавицу Астор!

— И вот ещё что, Мордехай, надо известить учителя. Я думаю, не годится принимать такого гостя в моём бедном доме. Пойдём лучше к учителю Нахуму. Он сейчас в собрании, готовится к вечеру. А чтобы наш приход не был неожиданным, пошлём к нему Ривку.

Старик обернулся к дому и громко позвал:

— Ривка! Ривка!

На крыльцо выбежала девушка, на ходу кутавшаяся в тёплый платок. Ей было велено бежать «в собрание», позвать учителя Нахума и передать, что у них объявился незнакомец, говорящий на священном языке. Девушка бросилась прочь со двора, в то время как Моше и Мордехай неспеша повели Читрадриву по дорожке, пролегавшей под самой городской стеной. Беседовали мало, очевидно, боясь простудиться — было очень холодно. А может, такие почтенные люди просто не хотели разговаривать на улице?..

Наконец впереди показалась крыша довольно большого дома, выглядывавшая из-за высокого прочного забора.

— Вот мы и пришли, — старик улыбнулся. — Собрание находится в слободе, не знаю, пришёл ли уже учитель. Но не сомневаюсь: Нахум будет приятно удивлён знакомством с тобой.

Во дворе этого дома тоже были огромные мохнатые собаки. Правда, они лаяли не очень сильно, возможно, признав провожатых Читрадривы. Мордехай быстро заговорил с вышедшей на крыльцо пожилой женщиной. Из его трескотни Читрадрива уловил только «реб Нахум».

— Нет, учителя пока не было, — сказал Мордехай, обращаясь к остальным.

На что старик ответил:

— Ничего, подождём его внутри, — и пропустив Читрадриву вперёд, все вошли в дом.

В тёмной прихожей их встречал долговязый молодой человек, как выяснилось позже, младший сын учителя Мешулам, которому Мордехай принялся быстро объяснять, в чём дело. Тем временем все сняли тёплые верхние одежды, прошли в дом… Как вдруг Мешулам скептическим тоном вопросил:

— И вы утверждаете, что этот человек знает священный язык?

Моше и Нахум обернулись к Читрадриве, и оба разом нахмурились.

— Читрадрива, почему у тебя голова не покрыта? Где твоя шапочка? — строго спросил старый Моше и, оглядев его с головы до ног, добавил:

— И бахромы на одежде нет. Да и одет ты, как чужак.

— И почему ты не коснулся мезузы, когда вошёл в дом? — продолжал допытываться Мешулам.

— Да-да, между прочим, ты её словно не заметил, — подтвердил Моше с укором. — Мы с Мордехаем входили после тебя и видели это.

— Вообще-то и среди чужаков попадаются знатоки нашего священного языка, — неуверенно начал Мордехай, но Читрадрива поспешил перебить его:

— Я не чужак, я анах. По крайней мере, так мы называем себя у нас, в Орфетанском крае. Прибыл я издалека, не скрою, и наши обычаи и одежда действительно отличаются от ваших.

Читрадрива посмотрел на небольшие бархатные шапочки, прикрывавшие темя каждого из присутствующих, на бело-голубые кисти, нашитые по краям их длинных чёрных кафтанов, пожал плечами и докончил:

— А одежду я раздобыл по случаю у местных русичей, у которых остановился. Моя сильно износилась за время долгого пути.

— Почему же ты сразу не искал нас, а пошёл жить к чужакам? — спросил подозрительный Мешулам.

— Я не знал, живут ли в этом городе соплеменники, — откровенно признался Читрадрива. Тут он сообразил, что иудеяне могут запросто потребовать от него демонстрации доказательства, которое имелось на теле Карсидара с детства. Уж больно этот Мешулам дотошный…