Пол Андерсон - Девять королев

— На колени, — приказала старая галликена.

Он мог уйти. Слабые женщины не удержат солдата. А у дверей ждут легионеры. Так вот просто — и конец всем его замыслам! Грациллоний опустился на колени рядом с избранной богами невестой.

Молитва доносилась словно издалека. Еще гимны, новые славословия — хвала богам, короткие. Он услышал приказ откинуть вуаль с лица невесты.

Повиновался. В тот же миг все его жены открыли лица.

Он увидел знакомое испуганное личико, но не мог вспомнить, где видел его прежде.

— Грациллоний, король Иса, в покорности богине, живущей в ней, и в почитании данной ей женственности, прими твою королеву Гвилвилис…

Во дворце устроили скромное пиршество, после которого семь галликен поцеловали свою новую Сестру и удалились. Слуги попросили ее благословения и почтительно проводили чету в спальню, где горело множество светильников. Празднество должно было состояться позже, когда дух прежней королевы покинет город.

За столом говорили мало, а сам Грациллоний не произнес ни слова. Девушка сидела рядом с мужем, потупив глаза. Она едва прикоснулась к еде. Прощаясь, Бодилис отвела Грациллония в сторону и шепнула:

— Будь с ней поласковей. Бедняжка совсем этого не хотела. Никому и в голову не приходило… Неисповедимы пути богини.

— Чья она дочь? — с усилием спросил он.

— Отец — Хоэль, а мать Морванилис, сестра Фенналис, так что девочка — двоюродная сестра Ланарвилис. Она рано потеряла мать. Добрая девчушка, но умом никогда не отличалась. Я помню, как она страдала от насмешек других, более одаренных учениц. Подруг у нее не было, и она вечно возилась с животными. Никто не сомневался, что она примет обет младшей жрицы, если только не найдется мужчины, который возьмет ее замуж ради приданого. И вот… не вини ее, Грациллоний. Будь с ней мягок, — глаза Бодилис глядели ему в душу. — Думаю, ты найдешь в себе силы…

«Да, рядом с тобой можно быть сильным», — подумал Грациллоний.

В спальне стоял аромат благовоний. От янтарных огней светильников расходились волны тепла. Ночной ветер за ставнями улегся. Гвилвилис стояла посреди комнаты в своем белом одеянии, сложив ладони на животе, склонив голову. Тонкие тусклые волосы плотно облегали удлиненный череп, острый кончик носа выдавался вперед. Высокая фигура с плоской грудью и тяжелыми бедрами казалась нескладной, и двигалась девушка несколько неуклюже.

Надо же что-то сказать, — подумал Грациллоний.

— Ну…

Она не отозвалась. Грациллоний в растерянности заходил по комнате, сцепив руки за спиной.

— Ну, не бойся, — говорил он. — Я не сделаю больно. Лучше скажи мне сама, как тебе больше нравится?

Она еле слышно отозвалась:

— Не знаю, король.

У него загорелись щеки. Она ведь весталка, девственница, а он говорит с ней, как с опытной женщиной! Грациллоний откашлялся.

— Тебе ведь что-то доставляет удовольствие: развлечения, интересные занятия, отдых от ежедневной работы? Хоть что-нибудь?

— Не знаю, повелитель.

— Уф-ф! Похоже… мне не сказали, как тебя звали раньше…

— Сэсай, повелитель.

Она даже не шевелилась!

— А… — он вспомнил. — Ты была в Нимфеуме и провожала нас к дому стражи, когда…

…когда Дахилис просила там благословения будущей дочери, и в ту ночь… они любили друг друга.

Эта девушка ни в чем не виновата!

Грациллоний шагнул к столику, плеснул в кубок неразбавленного вина.

— Хочешь выпить? Налей себе.

Девушка подняла взгляд и тут же поспешно отвела в сторону.

— Нет, спасибо…

Грациллоний в три глотка осушил кубок, почувствовал, что внутри у него разгорается огонь. Уснуть будет нелегко. Хорошо хоть, комната другая, не на той же постели, где они с Дахилис…

— Почему тебе дали имя Гвилвилис?

— Я… мне… королева Ланарвилис сказала, что можно. Это по маленькой деревеньке на холмах, так она сказала. У суффета Сорена там д-дом.

— Хм… — Грациллоний потер подбородок. Он понемногу оттаивал. — Я так понимаю… когда появляется знак, ты кому-то говоришь об этом, сообщают Девятерым, и они вызывают тебя?

— Да, повелитель, — она коснулась пальцами края ворота над грудью. — Я проснулась от огненной вспышки, и… и… — она с трудом сглотнула, на глазах блеснули слезы. — Я так испугалась.

Грациллонию стало жаль девчонку. Он поставил кубок, подошел к ней, положил руку на плечо, а другой приподнял за подбородок.

— Не бойся, — повторил он, глядя ей в лицо. — Это милость богини.

— Они… были добры ко мне… но… почему меня? — она задрожала. — Я ничего не знаю.

— Научишься, — утешил Грациллоний. — Белисама, уж конечно, знает, что делает, — в глубине души Грациллоний в этом весьма сомневался. Он похлопал невесту по плечу. — Держись.

Она сделала движение, словно хотела обнять, но тут же отпрянула.

— Мой повелитель так добр… О-о-ох, — девушка шмыгнула носом и снова сглотнула, сдерживая слезы.

Грациллоний отпустил ее, налил себе еще вина. Ему и самому приходилось нелегко. Он заговорил, не оборачиваясь:

— У тебя был трудный день, Гвилвилис. Не пора ли на покой?

— Да, мой король.

По-прежнему не оборачиваясь, Грациллоний сказал, помолчав:

— Ты должна понять. Я пережил тяжелую потерю. Конечно, это потеря для всего Иса, но для меня… пойми правильно… сегодня ночью мы просто будем спать… и еще какое-то время.

— Да, повелитель.

Быть может, богиня все же смилостивилась над ним. Этой простушке в голову не придет требовать…

Он допил вино и обернулся. Она уже разделась и стояла у кровати обнаженная. Животик у нее был потолще, чем пристало такой юной девушке, но кожа чистая, ягодицы округлые, а ноги, как стволы молодых деревьев. Над грудью горел багровый полумесяц.

Гвилвилис слабо улыбнулась.

— Как пожелает король, — сказала она безучастно.

— Будем спать, — резко бросил он и прошел по комнате, задувая светильники. За его спиной зашуршала простыня. Невеста скользнула в постель. Грациллоний разделся в темноте, оставил одежду на полу и улегся на ощупь.

Кажется, вино не поможет. Впереди бессонная ночь. Воздух пропитан душным ароматом благовоний. Грациллоний повернулся на бок — к ней. Что значит привычка! От ее тела исходило мягкое тепло, свежий запах чистой кожи и волос. Ладонь коснулась ее плеча.

Член пробудился к жизни. Нет! — вскрикнул он про себя, но кровь, пульсируя, наполняла плоть. Нет, нельзя! Его залила жаркая волна. Девушка почувствовала его беспокойство, повернулась. Он попытался отстранить ее, рука наткнулась на мягкую грудь, ладонь наполнилась. Сосок затвердел под его пальцами.