Сергей Юрьев - Нашествие с севера

Камил бросил на королеву умоляющий взгляд, но Элис была занята беседой с лордом и, казалось, вообще его не видела. Пришлось произносить.

— Я хочу поднять это кубок… — начал он.

— И выпить! — рявкнул кто-то из сотников.

— …и выпить за… — на мгновение он замешкался, соображая, за что сегодня еще не пили, — …выпить за процветание и нерушимость… и еще за здоровье королевы и наследницы.

— Крепко сказано! — похвалил его Веллет, и все, быстренько заглотив содержимое кружек, уставились на Камила, желая проследить, чтобы любимец королевы непременно выпил до дна.

Пока он пил, стреляя глазками поверх кубка, сзади по знаку Веллета к нему подошли два стражника — и вовремя — они успели подхватить Камила как раз в тот момент, когда пол начал уходить у него из-под ног.

Еще накануне празднества королева распорядилась складывать тех, кто переберет лишнего, в темной галерее, вдоль которой располагались кельи для прислуги. Там заранее были свалены подержанные шкуры, но пока ни у кого не возникло потребности срочно отдохнуть — Камил оказался первым. Клюквенное вино многолетней выдержки сделало свое дело — он совершенно не чувствовал, как его несут по темным коридорам, укладывают на бочок и заботливо укрывают шкурами, и тем более он не мог знать, сколько времени прошло до того момента, когда он очнулся…

— Воины мои, вы мертвы, а ваши противники еще живы! Разве это справедливо! Но всё в ваших бледных руках! Перебейте моих врагов, и они станут такими же мертвыми, как и вы. И вам, воины мои, будет веселее. А если вы снова заскучаете, мы с вами найдем, кого еще умертвить. А когда мы истребим всех, живее вас никого не будет, и мы создадим на земле царство мертвых. Ваше царство, болваны! Вперед! Вперед!

Из-под сцены выскочило дюжины две лицедеев в серых саванах, размахивающих деревянными мечами, изобразив волну, они накатились на стену замка, которая служила задником. Соприкоснувшись с каменной кладкой, драматические меченосцы хором сказали «Ой!», откатились назад, рассыпались и вновь исчезли под деревянным настилом.

Одно облако, сколоченное из досок, было обтянуто белым полотном, а другое — черным. На белом облаке сидела белая маска в белом балахоне, а на черном никто не сидел — ни один из актеров не согласился изображать Нечистого, и поэтому звучал только его хриплый устрашающий голос. Героическая драма чем дальше, тем больше напоминала комедию, и при каждом новом появлении меченосцев публика начинала хохотать, так что порой невозможно было расслышать, что говорят на сцене. Обычно подобные представления кончались, когда утомленная публика сама собой расходилась, одна пьеса сменялась другой — это могло тянуться и двое суток. Начинали обычно с трагической истории молодого безземельного эллора, из имущества имеющего лишь меч и сердце, полное отваги и любви то к дочке королевы, то к рыбачке из прибрежного селища. История эта обычно ничем хорошим не кончалась, и чтобы уравновесить печаль весельем, воскресшие герои развлекали публику сальными анекдотами, показанными в лицах, то есть в масках — по древней традиции актер не мог показать публике своего лица…

На случай, если кому-нибудь из приближенных королевы или воинских начальников вздумалось бы посетить спектакль, в дюжине локтей от сцены были поставлены лавки и разведены костры… Но прийти вздумалось самой королеве… Когда Камил произносил свой роковой тост, лорду Бранборгу запомнилось упоминание о наследнице, и, выждав подходящий, как ему показалось, момент, он спросил у королевы, почему она скрывает от гостей свою дочь, которая, если верить тому, что яблоко от яблони… наверняка прекрасна и умна и была бы несомненным украшением… Почему-то именно в этот момент у Сиятельной Элис угас интерес к беседе с лордом, и она вдруг вспомнила, что Камил неоднократно напоминал о спектакле, и, пожалуй, не стоит упускать возможность насладиться великолепным зрелищем, ведь гости никогда не видели пальмерскую драму масок, а мальчик так старался устроить всё наилучшим образом… Словом, вслед за королевой всем остальным пришлось подняться из-за столов и проследовать за ворота замка, где к ночи несколько похолодало. По пути к месту представления многие из пировавших в тронном зале предпочли затеряться в коридорах замка или в толпе, так что мест на лавках перед сценой хватило всем.

— А ну, дети праха! Поднажми! Всё равно вам бояться нечего! — истерично взвизгнул голос из-за кулис, и новая волна меченосцев начала биться головами о каменную стену, причем мощь ударов подчеркивалась боем огромного бубна, скрытого от глаз публики, которая, видя такое дело, начала оглушительно хохотать.

И вдруг черное облако, висящее над сценой, стало еще черней, а потом начало клубиться, поглощая свет многочисленных факелов и светильников. Отростки черного тумана потянулись к зрителям, полностью поглотили помост, и актеры, изображавшие меченосцев, срывая с себя балахоны, кинулись прочь. Толпа на мгновение замерла, а потом начала в ужасе пятиться, и лишь воины, на ходу обнажая мечи, начали пробиваться в первые ряды.

— Порезвились, и хватит! — сказал голос из-за кулис, но это был уже другой голос. — Теперь я резвиться буду…

Черный туман пополз по снегу, и вскоре вся публика оказалась по пояс в нем. И бежать было уже поздно — туман был густым и вязким, угодив в него, никто не мог сдвинуться с места. Элис поднялась со своей скамьи, все ее силы уходили на то, чтобы не закричать и тем самым не уронить королевского достоинства. И ей это удалось до того самого момента, когда она лишилась чувств. Сиятельная Элис упала бы в черную слизь, растекавшуюся под ногами, но лорд Бранборг, которого она так от себя и не отпустила, подхватил ее, перекинул через плечо и попытался вытянуть ногу из густеющего месива, но ему удалось лишь вытащить ее из сапога. Стоять так с королевой на плече было крайне неудобно, и он вернул ногу назад. Оставалось только ждать, что же произойдет дальше… Страха ни за себя, ни за королеву, ни просто страха он не испытывал — что-то подсказывало ему, что всё закончится благополучно, если, конечно, не случится паники, и люди просто не передавят друг друга. Слой слизи под ногами становился всё тоньше и всё гуще, но дальше уже не растекался, а потом начал ужиматься, как будто кто-то подпалил его по краям невидимым пламенем. Люди, освобождаясь, сперва старались отбежать, а потом начали сжимать кольцо вокруг отступающей лужи черноты. Кто-то сунул в нее горящий факел, но снизу высунулась огромная черная рука, притушила пальцем огонь, потом тем же пальцем пригрозила толпе, а смельчака схватила за горло и потащила за собой. В руку чудовища полетели новые факелы, и пальцы ее разжались, но человек был уже мертв.