Андрэ Нортон - Колдовской мир-4. На крыльях магии

— Прости его, госпожа, — грустно сказала Эйран. — Он расстроен. Он потерял своего сокола, Смельчака, в схватке. А теперь это…

— Знаю, — мягко ответила хранительница. — Будь с ним добра. Ты ему очень нужна в будущем.

— Я бы хотела, чтобы это было правдой.

— Это правда. Поверь мне, Эйран. — Хранительница сменила тему. — Для нас было очень неприятным сюрпризом узнать, что в этом мире еще остались живые Колдеры. Ты и твой муж, возможно, положили им конец. Только за одно это мы у вас в неоплатном долгу. Конь, на котором ты приехала, ждет тебя. На нем немногие дары, знак нашей благодарности. Сохрани как наш подарок и оружие, которым ты пользовалась, и коня, на котором выехала на это дело. Это лишь незначительная плата за ваши великие деяния.

Второй торгианец! Неслыханное богатство, и так небрежно отданное! И еще дары. Эйран, запинаясь, благодарила.

— Это пустяк. — Хранительница пожала плечами. Она загадочно улыбнулась. — Есть подарки, и есть дары.

Эйран не знала, что на это ответить.

Хранительница коснулась почерневшей серебряной оправы, в которой когда-то находился молочный серо-синий камень, повертела цепочку в тонких пальцах.

— Самое удивительное — как они использовали камень против места Силы в Ализонском хребте. Удивительно! И исключительную форму приняла в этом месте Тьма. Великий Сокол! Может, есть что-то в истории фальконеров, о чем они не говорят?

— Не знаю, госпожа, — ответила Эйран. — Я слышала, как Велдин клялся Великим Соколом. Но Ярет о нем никогда не упоминал.

Ярет. Она не может больше задерживаться. Эйран повернулась к Мыши.

— Не буду огорчать тебя слезами прощания, — пообещала она. — Мы с тобой уже попрощались на пути сюда. Будь хорошей и послушной и учись всему, чему можно здесь научиться.

— Я думаю, все эти девочки станут выдающимися ученицами, — заметила хранительница.

— До свидания, мама, — вздохнула Мышь. И, наверно, в последний раз обняла и поцеловала мать. И все девочки бросились обнимать Эйран, она им заменила родителей в этом прощании.

— До свидания, до свидания, — говорили они.

— Ну, пожалуйшта, Эйран. — Шепелявая потянула ее за рукав, так что женщина опустилась и оказалась на одном уровне с девочкой. — Я буду шкучать по тебе и Ярету. Ваши имена я вшегда могла говорить правильно.

— И я тоже, я тоже буду скучать… — Эйран неожиданно вскочила и выбежала из комнаты. Она пообещала Мыши не плакать, но если не уйдет немедленно, то не сдержит слово.

Она ожидала, что Ярет уже далеко по дороге домой. Но, к своему удивлению, увидела, что он ее ждет, держа под узду Дорни. Послушный старый мерин был нагружен множеством подарков — «немногие дары», о которых говорила хранительница. Ярет молча протянул ей узду мерина, и Эйран прикрепила ее к своему седлу. Они медленно выехали из замка, проехали через город и оказались на дороге, ведущей на восток.

Эйран не хотела нарушать молчание. Ей самой не до бесцельной болтовни. Немного погодя она перестала замечать это молчание. Слишком многое произошло с тех пор, как они ехали по этой дороге в поисках своего ребенка, взятого волшебницей. Больше это не ребенок. Что бы ни послужило причиной: похищение, испытание в машине колдеров, тот невероятный способ, которым Мышь и ее сестры, необученные и неподготовленные, извлекли при помощи камня Силу и спасли их всех от Тьмы, или то, что Мышь была прирожденной волшебницей, — она больше не ребенок, хотя ей по-прежнему всего шесть лет.

Эйран посмотрела на Ярета. Ей хотелось знать, о чем он думает. Он тяжело переживает смерть Смельчака и потерю Мыши. А может, смерть — или еще что-то похуже — брата-фальконера подействовала на него сильнее, чем он показывает? Между ними в конце была кровь, и Эйран не стала бы горевать, если бы Велдин пал от руки Ярета. Но если бы пал Ярет…

Неожиданно Эйран почувствовала приступ тошноты, и она с трудом удержалась от рвоты. «Странно, — подумала она. Все это так странно. Пойму ли я когда-нибудь?»

Возвращаясь, они держались главной дороги, хотя так было дальше. Казалось, у них нет сил, чтобы ехать напрямик по пересеченной местности. Через несколько дней они добрались до Большой Развилки. Здесь дорога разделялась, одна вела в Лормт, другая на юг, к Благдену. Эйран видела на горизонте очертания далеких и холодных башен Лормта. И со вздохом подумала, что, может, сейчас у нее найдется несколько месяцев, чтобы поехать туда и поучиться. Она всегда этого хотела. Ярету она не нужна. С тех пор как они выехали из города Эс, он не произнес почти ни единого слова.

Дикий крик прозвучал в небе. Эйран в тревоге подняла голову. Маленькая черная точка — на расстоянии казалось, что это ласточка, — неслась к ним. А когда подлетела ближе, стало видно белое V на груди. Эйран с опозданием поняла, кого видит.

Удивленный, Ярет едва успел подставить кулак. Птица села, и прозвучала возбужденная соколиная песня Ярета. Но сокол лишь наклонил голову, словно удивляясь. Тогда Ярет перешел на особую речь — иик-эк-иик, которую использовал для обычных «разговоров» со Смельчаком. И птица ответила ему.

Ярет повернулся к Эйран.

— Это — дикий сокол, — радостно воскликнул он. Впервые за долгое время он рассмеялся. — Это птенец, родившийся у одного из соколов, спасшихся при уничтожений Гнезда во время Поворота.

— О, Ярет! — Эйран протянула руку, и молодая птица забила крыльями, словно раздраженная ее близостью.

Ярет осторожно погладил голову птицы, и сокол успокоился.

— Тише, — успокаивал он его. — Привыкай. Она друг. И как твое имя, мой прекрасный сокол?

— Не могу поверить глазам: у тебя снова птица на кулаке!

Ярет посмотрел на Эйран.

— В них столетиями вырабатывалась потребность связываться с нами. Все вылупившиеся вместе с ним птенцы погибли. Пали жертвой зверей или других птиц, когда еще не умели летать. Ему было ужасно одиноко.

— Птица что-то прокричала, и Ярет ей ответил.

— Что он сказал?

— Как его зовут. Он хочет, чтобы его называли Смелое Крыло. — Ярет задумчиво улыбнулся. — В честь сокола, который был у меня до него. Интересно, как он узнал. — Он снова погладил Смелое Крыло. — Конечно, он совершенно не обучен. Мне придется много с ним работать.

Эйран благодарно закрыла глаза. «О, хранительница, — подумала она. — Так вот каков твой дар? Если это так, ты не могла дать ничего лучше. Теперь, может быть, ко мне вернется мой Ярет».

Они поехали дальше. Появление сокола пробило стену молчания. Ярет говорил в основном о том, что они нашли, и по-прежнему отказывался говорить о потерянном. Слишком свежи раны.