Влада Воронова - Крест на моей ладони

— Как и я сама.

— Разберёшься, — дёрнул ушами Элунэль. — Я провожу тебя до дома.

— Я живу в Чесночном квартале.

Хелефайи с вампирами не дружат, но Элунэль одобрительно кивнул:

— Сейчас это наиболее безопасное место в обоих мирах, и большом, и волшебном.

Взмахом руки он подозвал фиакр.

Риайнинг позвонил в четыре часа утра.

— Джакомо умирает, — сказал он. — Хочет попрощаться с тобой.

— Опять интоксикация? — с безнадёжностью спросила я.

— Да. Чистой живицы осталось не более тридцати процентов.

— Сейчас приеду. Тлейге позвонили?

— У неё же нет телефона, — судя по голосу, Риайнинг этому только рад, роман Джакомо с гоблинкой ему не нравится до полного неприятия.

Я нажала «отбой».

От моего дома до щели недалеко, но сейчас нет времени добираться пешком, а фиакр найти трудно, понятие «ночное такси» в потайницах не существует. Разве что кто-нибудь из волшебников подвезёт до щели на метле. Гадкий транспорт, но мне не до капризов.

Компании летунцов-метлогонщиков, местной разновидности байкеров, обычно собираются близ Чесночного квартала. Здесь же крутятся эльфы, торгуют вразнос сигаретами, вином, нередко — лёгкими наркотиками. Охотно подрабатывают и письмоношами. Через одного из них я передам записку Тлейге.

В подъезде ждал Элунэль. Две недели назад, в тот же вечер, когда встречал меня после разговора с Лоредожероддом, Элунэль снял квартиру этажом ниже.

— Мне Риайнинг звонил, — сказал он. К летунцам мы пошли вместе.

За тридцать талигонов с каждого они согласились подвести нас прямо к щели. Ещё за тридцатку эльф подрядился отнести письмо Тлейге.

— У тебя зарплата триста, — недовольно проговорил Элунэль.

— Сейчас не до того, чтобы копейничать, — сказала я. — Тем более, что из департамента я увольняюсь. Деньги у меня теперь есть.

— Это ещё не значит, что их надо тратить на послания к гоблинам.

— Такси лучше возьми, — буркнула я в ответ. Мы были уже на основице.

В машине я позвонила Рижине.

— Попробуй кровь дать, — попросила я. — Кровь вампира способна исцелить очень многое.

— Не в этом случае, — виновато ответила Рижина. — Кровь у вампиров тоже волшебная. Но я приеду. Попробую сделать хоть что-то….

— Целых тридцать процентов сохранной живицы — это очень хорошо, — ответила я. — Повреждение всего лишь средней степени тяжести.

— Тридцать процентов сохранности ты называешь повреждением средней степени тяжести? — ошарашено переспросила вампирка. — Да что же в вашем Троедворье считается тяжким ранением?

— Смерть. Тогда делают озомбачку. Но с такой формой интоксикации она невозможна. Так что надо вытягивать его сейчас, пока ещё не умер. Рижина, любое отравление относится к боевым травмам, а лучше вампиров их не лечит никто. Ты сумеешь исцелить Джакомо!

— Во всяком случае, попытаюсь. Сейчас приеду.

Я убрала телефон в сумку. Водитель не обратил на разговор ни малейшего внимания, он шёл на торойзэне.

Зато нахмурился Элунэль.

— Вампирской девке вы доверяете больше, — сказал он по-русски, — чем лучшему целителю Наимудрейших и Благословеннейших?

— Если речь идёт об отравлении, то да.

Хелефайя пробормотал какое-то ругательство на родном языке.

С Рижиной мы столкнулись на пороге дома. Элунэль глянул на неё с ненавистью и отвращением. Вампирка хотела ответить бранным словом, но запнулась и посмотрела на Элунэля так, будто сравнивала его с виденной когда-то давно фотографией.

— Вайдалинг ар-Кидан ли-Марден, — сказала она. — Надо же, какие люди не брезгуют заходить в дом простокрового обезьяныша. Всевладыка Долерин гордился бы вами.

— Ты, проклятое порождение Тёмного Огня и Мёртвой Бездны, — начал было Элунэль, но вампирка перебила его короткой яростной речью на хелефайгеле. Я разобрала имена Бернарда и Долерина. Элунэль отшатнулся как от удара, а в глазах застыла такая боль, что Рижина испугалась.

— Я не это имела в виду, — быстро сказала она, — это всего лишь бездумные слова обиды и…

— Всё правильно, девочка, — кивнул Элунэль, прикоснулся к её запястью. — Ты совершенно права, а я забыл слишком многое. Даже день заключения союза и день расплаты… Всё забыл.

Рижина хотела что-то сказать, но Элунэль слегка подтолкнул её к двери.

— Не трать время на слова. Тебя ждут.

Мы вошли в дом вслед за вампиркой. Миденвен глянул на меня с отвращением, на Рижину — с ревнивой злостью, но ничего не сказал, ушёл на кухню варить эликсир. Запахло душицей и мятой.

Рижина вошла в спальню Джакомо.

Риайнинг никакого внимания на неё не обратил, сидел на диване и с суетливой беспомощностью перебирал многочисленные целительские свитки. Верхушки ушей у хелефайи безнадёжно обвисли и лишь кончики подёргивались.

— Таких болезней у людей волшебного мира не было ещё никогда, — сказал он в пространство. — Лекарств нет, ничего нет.

На кресле в углу комнаты сдавленно застонал полноватый темноволосый мужчина.

— Вы ведь Дивный Народ, благословеннейшие и всемудрые, — тихо проговорил он. — Чудеса всякие делаете… Ну так что же вы… — мужчина не договорил.

— Синьор Сальватори? — спросила я.

Мужчина кивнул. Вернулась Рижина.

— Я дала ему кровь. К сожалению, всего тридцать граммов. Надо минимум сто, но это станет ядом. Целитель Риайнинг, — обернулась она к хелефайе, — вы хоть как-то можете это всё объяснить? Передозировку магии очень легко и быстро лечат стихиями. Стихийный передоз с той же лёгкостью исцеляется магией. Волшебство крови исцеляет оба вида отравления. Магией и стихиями нейтрализуется волшебство крови. Это называется «круг взаимотрицания». Но Джакомо отравлен всеми тремя разновидностями волшбы сразу. Это физически невозможно!

— Я ничего не понимаю, — ответил Риайнинг. — Ничего.

— Что дала твоя кровь? — спросила я.

— Часа три жизни. Но хуже всего то, что он сам не хочет жить. У него нет ничего, что заставило бы его бороться со смертью. Нет ни цели, которая нужна ему, ни людей, которым нужен он.

— А я? — закричал Миденвен.

— Бессмертный сын Дивного Народа быстро забудет случайного приятеля-простокровку, — ответила Рижина. — Человек по сравнению с хелефайей не более чем бабочка-однодневка, бессмертные даже замечать не успевают, как меняются человеческие поколения. Одним обезьянородным приятелем больше, одним меньше, для Старшей Крови всё равно. Дружба с человеком для хелефайи хоть сколько-нибудь большой ценности не представляет. Это всего лишь мимолётный приятный эпизод. Для Джакомо вы мечта о друге, но не реальный друг. Он уверен, что вам без него будет лучше.