Оксана Панкеева - Люди и призраки

— Хорошо, — вздохнул Кантор. — Скажи только, она настоящая?

— Настоящая, живая, такая же, как была, и совершенно здоровая. Если ты когда-нибудь снова захочешь играть на гитаре, пусть рука тебя не смущает. И давай больше к этому не возвращаться. Договорились?

— Ладно, — вздохнул Кантор, решив, что слишком давить на Амарго не стоит. И так товарищ наставник сказал больше, чем обычно. — Долго мне так лежать?

— Еще минут пять. И объясни мне во имя неба, почему ты сразу не пришел ко мне? За каким тебя понесло девчонку искать? Это у тебя что, мания или просто традиция — сбежав из плена, первым делом являться к женщине?

— Не твое дело.

— Очень даже мое! Я твой командир!

— Ты мой глюк, — проворчал Кантор, осторожно встряхивая головой. Болеть голова перестала, но с окружающим миром стало твориться что-то не то. Стул у окна начал оплывать как огарок свечи, а занавески затеяли причудливый танец… — Ты видение.

Амарго тихо вздохнул и не стал настаивать. Только пробормотал себе под нос:

— И у этого тоже видения… А он уверяет, что эти поганцы не братья…

Занавески продолжали плясать, соблазнительно изгибаясь, как хитанские танцовщицы в пестрых широких юбках, Кантору даже показалось, что под тканью видны очертания стройных женских тел…

«Я все-таки озабоченный, — обреченно подумал он, прикрывая глаза, чтобы отогнать навязчивое видение. — Даже тут мне бабы чудятся… И хорошенькие притом… Неужели эта хинская пилюля так долго действует? Или Амарго тоже угостил меня чем-то подобным?»

— Можешь поворачиваться, — сказал Амарго. — Через час-два тебе станет лучше.

— Что ты со мной сделал? — спросил Кантор, не открывая глаз, чтобы не видеть танцующие занавески.

— Все равно не поймешь. Просто постарайся уснуть и не думай ни о чем плохом, а то приснится.

— Хороший совет… О чем я, по-твоему, могу думать? О прекрасных дамах? О говорящих цыплятах? О концерте для рояля с оркестром?

— Говорящие цыплята? — удивленно переспросил Амарго. — Надо же додуматься… Видно, зря я тебе все-таки двойную дозу вкатил… Чем я думал? Ослабленный организм, не привыкший к химии… Не хватало, чтобы у тебя и в самом деле начались галлюцинации! Давай-ка лучше спи.

— Поздно, — хмыкнул Кантор. — Уже начались. Вот я с тобой разговариваю. А тебя же на самом деле нет. Как бы ты сюда попал?

— Верно, — согласился Амарго. — Меня нет. Я тебе привиделся.

— Сам знаю, — почему-то развеселился Кантор.

Он все-таки открыл глаза и тут же обнаружил, что кровать стала прозрачной и под ней сидит мышь. Сидит и умывает мордочку лапками, вредная зверюшка. Пока он пялился на эту мышь, Амарго куда-то делся, а вместо него появился говорящий цыпленок размером со стул, на спинке которого он каким-то чудом ухитрился примоститься. Потоптался, неуверенно перебирая лапками на своем неустойчивом насесте, и голосом Мафея спросил:

— Ты спишь?

— Не знаю, — рассудил Кантор. — Если ты мне снишься, то сплю. А если ты глюк, то, наверное, нет…

— Нет, я правда здесь. Я настоящий, — уверил его птенец и, снова потоптавшись на спинке стула, спросил: — Тебе больно?

— Уже не очень. А здесь в самом деле был Амарго или мне показалось?

— В самом деле.

— Чем он меня напичкал? И как?

— Я точно не знаю… Какое-то сильное обезболивающее, антибиотики и минеральный комплекс… Не знаю, что это такое, но он сказал, что у тебя могут быть сильные побочные эффекты… Ты только мэтру не говори, а то рассердится. И вообще, он же не знает, что я знаком с Амарго…

— А откуда ты знаешь Амарго? — поинтересовался Кантор, какой-то частицей сознания утверждаясь в мысли, что это точно бред.

— Я тебе потом расскажу, — пообещал цыпленок. — Это долгая история.

Чем закончился этот разговор, Кантор потом так и не смог вспомнить. Скорее всего, он просто отключился на полуслове. Снилась ему, как и предсказывал Амарго, всякая гадость. К счастью, ничего из своих кошмаров он не запомнил, кроме последнего, да и то потому, что его разбудили. Кажется, ему за что-то отрубили голову, и эта голова почему-то осталась живой, она все понимала, только не могла ничего сказать, потому что язык вырвали еще раньше. Голова долго валялась, никому не нужная, в липкой луже остывающей крови, потом пришла Ольга, горько зарыдала, подняла ее и унесла домой. А дома поставила на стол и стала целовать и гладить, почему-то уговаривая успокоиться и уверяя, что теперь все будет хорошо. Проснувшись, Кантор обнаружил, что голова по-прежнему при нем, что лежит он вовсе не в луже крови, а на мокрой и липкой от пота подушке, и рядом действительно сидит Ольга и гладит его по щеке, шепча что-то ласковое и успокаивающее. Наверное, кричал во сне, перепугал девчонку…

Было уже утро. Хотя шторы на окнах оставались плотно задвинутыми, Кантор определил это на слух. Дом был полон обычных утренних звуков — на кухне гремит посудой кухарка, рядом за стеной Жак и Тереза уговаривают друг друга, что надо вставать, внизу в гостиной шуршит веником служанка, по коридору громко топает его величество Элмар, вопрошая, где его голубой камзол, и возглашая, что, если он опоздает во дворец, уволит всех, к демонам. В целом, все было не так плохо, как ночью. Можно сказать, даже хорошо, смотря с чем сравнивать. По крайней мере хоть не так больно. То ли Амарго был на самом деле и действительно дал ему какие-то лекарства, то ли это у него настолько помутился рассудок, что ощущение боли притупилось. Во всяком случае, можно расслабиться, не позорясь и не выпендриваясь…

— Бедненький мой, — тихо шепнула Ольга и убрала руку, видимо решив, что раз «бедненький» затих и успокоился, не надо его больше трогать, пусть спит дальше. Это было вопиюще неправильно и даже несправедливо, поэтому Кантор открыл глаза и поймал ее за руку.

— Я не сплю, — сказал он, прижимая к лицу ее ладонь. — Не убирай, так хорошо.

— Больно? — посочувствовала Ольга. — Может, тебе таблетку принести? У меня дома где-то анальгин завалялся с давних времен, хочешь, я сбегаю?

— Не надо, — тут же отказался Кантор, ужаснувшись при мысли, что она куда-то пойдет одна по городу. Тем более что ее завалящее снадобье было не так уж необходимо. — Все в порядке. Небольно. Не ходи никуда. Побудь со мной. Я так давно тебя не видел.

— Конечно-конечно, — поспешила заверить его Ольга, осторожно пытаясь пригладить растрепанные волосы. — Я посижу с тобой. Может, ты кушать хочешь?

— Нет. Только пить. Есть что-нибудь?

— Сейчас… — Она потянулась к столику, на котором стоял кувшин, попыталась одной рукой налить воды в кружку. «Разольет», — мимоходом подумал Кантор, и она действительно не удержала тяжелый кувшин. Ойкнула, как обычно, заметалась, не в силах решить, что важнее — напоить страждущего или бежать за тряпкой. Третьего варианта — позвать служанку — она так до сих пор и не освоила.