Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 21

— Всему своя цена, — сказал Бенедикт. — Но эту цену я платить не стану.

Брэнд покачал головой и взлохматил волосы. Тут изображение Пути как-то заколебалось, словно клочок облака на миг закрыл свет луны. Тир-на Ног'тх слегка потемнел, потом снова засветился с прежней яркостью.

— Да, ты говоришь то, что думаешь, — промолвил Брэнд, явно не заметив этого мимолетного затмения. — Что ж, больше не буду тебя испытывать. Однако попытаться я был должен. — Он снова остановился, уставившись на Бенедикта. — Ты слишком хороший человек, брат, чтобы тратить себя на заварившуюся в нашем Королевстве кашу и защищать то, что безусловно обречено на провал. Учти, Бенедикт: я намерен одержать победу. Затем уничтожить Амбер и старый миропорядок и создать нечто новое. Да, я намерен стереть старый Путь и проложить свой собственный. Если хочешь, оставайся на моей стороне. Я буду рад, если ты станешь моим союзником. Я собираюсь создать идеальный мир, гораздо теснее связанный с Царством Теней. А впоследствии я намерен слить Амбер с Владениями Хаоса. Ибо хочу расширить этот мир, пронизать линиями Пути все Царство Теней. Ну а ты смог бы командовать нашими легионами, самой могущественной армией, когда-либо существовавшей во Вселенной. Ты…

— Но если твой новый мир будет абсолютно идеальным, что следует из твоих же слов, Брэнд, то какова нужда в огромных армиях?.. Однако если он всего лишь будет отражать представления своего создателя, то мне думается, что он станет гораздо хуже того, что существует ныне. Благодарю тебя за лестное предложение, однако я по-прежнему принадлежу и служу нашему Королевству.

— Ты дурак, Бенедикт! Я понимаю, намерения у тебя благие, однако же ты полный дурак!

Брэнд снова начал осторожно продвигаться вперед. До Бенедикта ему оставалось уже не больше сорока футов… потом тридцати… Он продолжал идти. Затем остановился шагах в десяти, сунул большие пальцы за пояс и молча уставился на него. Бенедикт тоже смотрел ему прямо в глаза. Я снова обратил внимание на облака, ибо длинная гряда их продолжала надвигаться на сияющую луну. Пока что я был уверен, что в любую минуту смогу вызволить Бенедикта из Небесного Города. И решил сейчас его не беспокоить.

— Слушай, а почему ты просто не подойдешь и не прирежешь меня? — спросил наконец Брэнд. — Я ведь совершенно безоружен, это не составит тебе труда. Разве имеет значение то, что в наших жилах течет одна и та же кровь? Чего ты ждешь?

— Я ведь уже сказал, что не желаю тебе зла, — ответил Бенедикт.

— И все же совершенно готов к поединку, если я попытаюсь перебежать тебе путь?

Бенедикт молча кивнул.

— Ну согласись, что ты боишься меня, Бенедикт, а? Да и все вы меня боитесь! Даже когда я делаю шаг по направлению к тебе — безоружный, как сейчас, — у тебя что-то сжимается под ложечкой, признайся? Ты же видишь, как я доверяю тебе, и не желаешь понимать этого. Значит, ты все-таки боишься. — Бенедикт не ответил. — …И еще ты боишься моей крови на своих руках, — продолжал Брэнд, — боишься моего предсмертного проклятия…

— А ты не боялся пролитой тобой крови Мартина? — спросил Бенедикт.

— А, этот щенок? Ублюдок! — заявил Брэнд. — Он, в сущности, и в игре-то не имеет права участвовать. Всего лишь пешка.

— Послушай, у меня нет ни малейшего желания убивать родного брата. Отдай мне камушек, который ты носишь на шее, и мы вместе вернемся в Амбер. Еще не поздно все исправить, Брэнд!

Брэнд, откинув голову, рассмеялся:

— Ах, какие благородные речи! Ты всегда был благороден, Бенедикт! Прямо настоящий король! Ты просто заставляешь меня стыдиться из-за твоего чрезмерного великодушия!.. Но вот вопрос: какова же главная цель всего этого? — Он погладил рукой Судный Камень. — Хочешь заполучить камушек? — Он снова засмеялся и сделал еще пару шагов. — Вот эту безделушку? Неужели если я добровольно отдам его тебе, то куплю для всего Королевства мир, покой и порядок? А заодно и выкуплю собственную жизнь, верно?

Брэнд снова остановился, теперь уже не больше чем в десяти футах от Бенедикта. Поднял Камень, зажав его в пальцах, и посмотрел на него.

— А ты знаешь полную силу этой штуковины? — спросил он.

— В достаточной сте… — начал было Бенедикт, и голос его прервался.

Брэнд поспешно сделал еще шаг вперед. Камень ярко освещал его лицо. Рука Бенедикта потянулась к мечу, однако меч оказался вне пределов его досягаемости, и теперь он стоял напряженно, словно вдруг превратившись в статую. Тут я наконец догадался, в чем дело, однако было слишком поздно.

Ничто из тех слов, которые наговорил перед этим Брэнд, не имело ни малейшего смысла. То была обычная болтовня, отвлекающий маневр перед основным ударом. Он действительно успел отчасти настроиться на Камень, и даже эти ограниченные возможности позволяли ему побудить Камень к действию, причем последствия этих действий, естественно, были мне совершенно неизвестны, тогда как он сам их представлял себе прекрасно с самого начала. Брэнд, соблюдая осторожность, появился в Зале Пути подальше от Бенедикта, попробовал Камень, а затем, подходя все ближе, снова и снова пробовал его, пока не нашел ту точку, откуда Камень мог оказать наиболее сильное воздействие на нервную систему Бенедикта.

— Бенедикт, — сказал я ему, — тебе лучше перебраться ко мне, становится опасно.

И я, сосредоточившись, напряг всю свою волю, однако Бенедикт даже не пошевелился и ни слова мне не ответил. Карта его все еще действовала, благодаря ей я наблюдал все происходящее, но не мог добраться до Бенедикта. Камень, очевидно, воздействовал на него гораздо сильнее, причем не только подавляя двигательные функции.

Я снова посмотрел на облака. Они быстро сгущались, стремясь закрыть луну. Видимо, вскоре так и случится, и если я не сумею до того вытащить Бенедикта, то он непременно упадет прямо в море, как только Тир-на Ног'тх исчезнет. Оставалось надеяться, что если Брэнд заметит облака, то, возможно, рассеет их с помощью Камня. Однако тогда ему пришлось бы отвлечься от Бенедикта, может быть, даже освободить его… Я сомневался, что он на это пойдет. И все же… Облака вроде бы несколько замедлили свой бег.

Я вытащил из колоды карту Брэнда и на всякий случай отложил ее в сторону.

— Эх, Бенедикт, Бенедикт, — сказал, улыбаясь, Брэнд, — велика ли польза от твоего искусства, если ты даже не в состоянии сдвинуться с места и взять клинок? Я же говорил, что ты болван. Неужели ты надеялся, что я по собственной воле дам тебе зарезать меня? Тебе следовало бы поверить тому страху, который ты испытывал. Тебе следовало бы догадаться, что без мощной поддержки я даже не войду в этот зал. Я ведь именно это имел в виду, когда честно предупредил, что намерен одержать победу. Для меня ты, правда, замечательный вариант, самый лучший из всех возможных. И я действительно хотел, чтобы ты принял мое предложение. Но теперь это уже совсем неважно. Меня нельзя остановить. И ни у кого из вас нет такой возможности. Ну а ты исчезнешь совсем легко.