Александр Зорич - Ты победил

Вечность, которая есть миг. Миг, который есть вечность. Неразрешимое уравнение небытия. Он закричал и понял, что обречен на безмолвие. Ни звука. Только страх, непонимание, оставленность. Неужели это и есть Проклятая Земля Грем, о которой никогда не говорят вслух? В таком случае – когда же я проросту?

И вдруг…

– Кто ты, воин, проливающий кровь как воду?

Он не услышал так. Этот вопрос, сотканный из образов, из чьего-то расплывчатого лица в контражуре листьев смоковницы, из горного водопада, из победного звука, с которым меч находит дорогу меж пластинами чужого панциря, из ножа, холодящего кадык, из женской улыбки в сумраке незнакомой комнаты, из строчки, нацарапанной на глиняном черепке, не был услышан, нет, но был воспринят и понят, да. Но если то, что породило эти образы, можно было назвать голосом, значит, голос был раздраженный, настороженный, но вызывающий необъяснимое доверие. Он ответил:

– Эгин. Назови себя.

Он не ответил так. Но образ своей Внешней Секиры, собственное лицо вместе с зеркалом, его отражающим, готовность убивать, которую всегда невольно испытывает рука, возложенная на рукоять меча – все это ушло от него в пустоту, прежде чем он успел осознать, что не может шевельнуть губами, ибо их нет у него больше. Пустота была глухой и черной, перед которой все его чувства были бессильны. Что-то убило его, убило мгновенно и бесчувственно – ибо он помнил свое падение от подземного толчка, но был бессилен вспомнить боль или мертвящий металл в своем теле.

Хохочущая жаба и удивленный ребенок.

– Ты называл меня Прокаженным, Кухом, Авелиром. А теперь я стал пустотой, облаченной в Измененную плоть. Но прости – я не верю тебе, Назвавшийся Эгином, ибо я не видел твоей смерти. Докажи себя.

Если это действительно Авелир, то он поймет.

Черный Цветок – он не знал как помыслить лучше и помыслил черную розу, – клятва, зеленые виноградины, «Овель».

– Странно, Эгин. Ты очень непохож на себя. Я, впрочем, наверное тоже.

– Ты видишь меня!!? – тысяча солнц и тысяча глаз, слитых в одном образе. Самое немыслимое в этой тьме без конца и начала.

– Конечно же вижу, иначе как бы я мог говорить о тебе как о воине, проливающем кровь как воду? – невозмутимое спокойствие, едва заметная улыбка, дуновение морского ветра. – И ты сейчас увидишь меня.

Колодец не был бездонным. Высоко-высоко наверху появилось слабое нежно-зеленое сияние. Не образ сияния – но именно само оно как таковое, будто бы Эгин увидел его глазами своего старого доброго тела. Сияние опустилось (или Эгин был поднят Авелиром?) и теперь он смог различить внутри него золотистый силуэт, в котором пробегали крошечные язычки черного пламени. Силуэт, к удивлению Эгина, ничем не напоминал саламандроподобного эверонота. Авелир выглядел словно среднего роста и среднего же возраста человек, набросанный несколькими уверенными штрихами тернаунского художника-каллиграфа.

– Это и есть ты?

– Да, это и есть истинный я.

– Но ведь ты не человек, а выглядишь как…

– Не вполне верно. Семя души у меня, о невежливый Эгин, совершенно человеческое, как и у всех эверонотов. А вот мое саламандровое обличье – это плата нашего народа за спасение в войне Хуммера и Лишенного Значений. А вообще – ты бы на себя посмотрел. По тебе какая-то черная трещина змеится от левой пятки до правого уха.

– Что-о?! Какая трещина, я ничего… – Эгин воспринимал зрительно лишь семя души Авелира. Себя же он не видел вовсе. Словно был совершенно прозрачен для собственного взора, хотя какой может быть «взор» без глаз? Правда, Взор Аррума…

– Правильно, ты видишь только меня, а вот я – и себя, и тебя. Не забывай, я все-таки и при жизни мог несколько больше. А вообще – хватит болтать. У нас мало времени.

Что значит «довольно болтать» и «мало времени»? У них что – есть какие-то другие развлечения до того момента как Пути Пустоты вынесут их души в Земли Грем, где их личности сотрутся вместе с памятью о прожитой жизни? Эгин так и спросил.

– Довольно болтать – это значит, что пора действовать, – отрезал Авелир. – Сейчас я постараюсь воздействовать на эту крылатую тюрьму, чтобы ты понял о чем я говорю.

Напряженное ожидание. Вирин молча смотрела на сложенные крылья девкатра в дальноглядную трубу, а Куна-им-Гир нервно постукивала по бронзовому поножу коротким тупым мечом из безупречно отполированного металла, который служил ей вместо некогда принятого в варанском флоте командирского жезла. Сайла исс Тамай не отваживалась нарушить их молчание. Ото всей души она желала девкатру сдохнуть на месте, грозным «черепахам» южан – всем скопом пойти ко дну на ровном киле, а себе – проснуться в своей княжеской постели рядом с Лагхой Коаларой.

Но нет.

Вздымая клубы пепла и пыли, девкатр вновь взмыл вверх, в то же время поворачиваясь вокруг своей оси так, что его голова оказалась обращенной прямо на «Лепесток Персика».

– Подавай «готовность»! – выпалила Вирин.

Куна-им-Гир вздрогнула всем телом, словно ей за шиворот упал паук, и воздела вверх свой офицерский меч. В нем послушно блеснуло утомленное послеполуденное солнце месяца Гинс. Разом взвизгнули флейты в руках мужчин, стоявших на флангах разбитого на два прямоугольника строя лучниц Гиэннеры. Четыреста Стражниц в одном слаженном многоруком движении извлекли стрелы из колчанов. Первая шеренга зарядила луки красными стрелами, вторая – желтыми, третья – зелеными, четвертая – ядовито-синими, пятая – черными. Теперь они были полностью готовы к Танцу Ткачей.

– Неужели они дострелят? – не удержалась Сайла. Княжна мало смыслила в военном деле, но все-таки несколько раз вместе с покойным супругом присутствовала на стрелковых состязаниях. Она знала, что стрелу больше чем на пятьсот шагов никак не пустить. А до девкатра на глаз было больше двух тысяч.

– Этими стрелами – да, – не без гордости заявила Вирин.

– Чего мы ждем? – осведомилась через плечо Куна-им-Гир. – Все готово, пора начинать.

Вирин подошла к ней и, нежно поцеловав в шею, проворковала:

– Потерпи немного и ничего не бойся. Он пока лишь смотрит на нас. Мы успеем всегда.

Если дух и душа не есть одно – значит, у Эгина захватило дух. А если все же одно – значит, образ духа.

Он видел. Он снова видел. И не смрадные болота Проклятой Земли, и не благоуханные долы Святой Земли, а привычный мир Солнца Предвечного. Но видел не так как раньше.

Море – невесомое, прозрачное до самого дна, будто бы это не вода, а едва замутненный сизой дымкой воздух. На его поверхности парит гармоничное сооружение, о котором Эгин доподлинно знает, что оно мертво, но когда-то состояло из множества безмолвных живых существ, именуемых кедрами. А в центре сооружения – смертельная опасность. Там бьется и пульсирует неведомая сила, готовая в любой момент получить свободу и сокрушить его новое тело. Да, сооружение мертво, но живы его повелители. А правее сооружения – большая группа черных чечевицеобразных монстров и их тощих коричневых спутников. Эти гораздо уродливей, но зато они безопасны, и этим сразу же вызывают у Эгина симпатию.