Сергей Смирнов - Сидящие у рва

— Мальчишка очнулся, — сказал Ассуан.

Аххаг сдвинул капюшон на затылок, мрачно обернулся. Маленький Аххаг заворочался под куском парусины; появились его испуганные глаза. Аххаг наклонился к нему, приподнял его голову:

— Знаешь меня?

Мальчик молчал.

— Я — Аххаг. Теперь узнаешь?

Испуг сменился удивлением и малыш пролепетал:

— Папа?

Аххаг ответил ему долгим сумрачным взглядом. Кивнул.

— Мы плывем в город. Скоро стемнеет. Нас никто не должен узнать — солдатам отдан приказ схватить нас с тобой и убить…

Понимаешь меня?

Младший Аххаг судорожно кивнул.

— Поэтому: ни слова без разрешения. Молчи, о чем бы тебя ни спрашивали. Гляди на меня. Если нас схватят — мы пропали.

Малыш снова кивнул.

— Хорошо, — сказал Аххаг. — Теперь скажи: хочешь есть?

Мальчик подумал, и снова кивнул.

Аххаг поднял со дна лодки узел, порылся в нем, достал лепешку из соленого творога и фляжку с водой.

— Ешь. Пей. Потом тебе лучше уснуть.

Лодка стояла среди тысяч подобных ей лодок в акватории Западного порта. Мимо неспешно катились темные воды Желтой реки. Солнце садилось за холмы.

— Нам тоже не мешает подкрепиться… Грести придется долго.

— Ешь. Я не хочу, — сумрачно ответил Аххаг и отвернулся. В его глазах светились отблески солнца, плавившегося в воде.

Солнце закатилось. Перистые облака еще светились закатом, и тысячи длинных нуаннийских лодок спешили к причалам, бороздя широкий эстуарий Желтой реки.

Лодка без труда миновала заграждение из бонов, которыми стража каждый вечер перекрывала вход в город; внутри городских стен оба — и Ассуан и Аххаг — налегли на весла.

Течение здесь было быстрым, но по обе стороны реки в глубину берега отходили отводные каналы, в которых, как правило, лодки находили пристанище, служа многим плавучим домом: построить дом на воде было проще и дешевле, чем дом на суше. Тысячи лодок и лодчонок с разнообразными хижинами, навесами со стенами из циновок, а то и двухэтажными палубными надстройками, тянулись вдоль низких илистых берегов. Люди здесь рождались, жили и умирали; по вечерам над лодками поднимались струи дыма от топившихся очагов, слышались крики детей и лай собак; по утрам эти плавучие кварталы оглашало петушиное пение.

В один из таких каналов и свернул Ассуан. По большей части каналы эти были проточными, представляя собой сеть водных проспектов, улиц и переулков.

Ассуан, казалось, хорошо знал этот район и уверенно правил, подгребая веслом; ткнувшись в берег в небольшом закоулке между плавучими домами и дощатым причалом, лодка замерла. Ассуан кивнул:

— Теперь можно передохнуть.

— Я не устал, — хрипло ответил Аххаг.

— Ты устал, повелитель, — возразил Ассуан, назвав Аххага аххумским титулом. — Надо отдохнуть, потому, что впереди у нас самая трудная часть пути.

— Я не устал, — повторил Аххаг. Ассуан неуверенно пожал плечами и выбрался из лодки.

— Мы пойдем пешком? — спросил Аххаг.

— Мы могли бы проплыть большую часть пути. Но тогда нужно ждать, когда наступит третья стража и охрана на реке начнет сменяться…

— Разве нельзя вернуться тем же путем, каким я вышел из дворца?

Ассуан вздохнул:

— Это один из секретов жрецов. Выйти из дворца можно разными путями. Войти — только одним…

СТАВКА ХАММАРА

Совет тысячников закончился заполночь. Все было сказано — и ничего не решено. Хаммар вышел из шатра, в сопровождении двух сотников-телохранителей прошел через весь спящий лагерь и поднялся на вал. Вал теперь мог выдержать любую осаду: после похищения наследника по приказу Хаммара его нарастили вверх и в глубину, выстроили башни и укрепили склоны.

Дул сильный южный ветер. Впереди была темная земля, и казалось, что ветер порождала сама эта тьма — враждебная, чужая, неведомая, как чудовищные нуаннийские боги.

А над Хаммаром звенели холодные звезды.

— Орда хуссарабов прорвалась через перевалы, штурмом взяла Аммахаго и катится к Ушагану. Где десять тысяч Берсея? Почему нет известий? Где двадцать тысяч Музаггара?..

На эти вопросы, десять раз заданные тысячниками, Хаммар так и не нашел ответа.

Он знал, что империя гибнет. Знал, что медлить нельзя, знал, что нужно уходить из Нуанны — назад, в страну гор и моря, и там или защитить святыни, или лечь бездыханным. Камнем — на камни…

И все же он медлил. Он не мог бросить на произвол судьбы Аххага и царицу Домеллу, Аххаггида Безымянного, темников, канувших в бесконечном лабиринте Дворца Жрецов.

Боги-братья не простят ему этого. Они спросят его: Хаммар, что сделал ты, чтобы остановить волну безумия? Где ты был, когда чудовища похищали твоих повелителей, тех, кому ты клялся в верности? Почему ты не разрушил дворец до основания?..

Запахнувшись, чтобы ветер не продувал до костей, уткнувшись носом и подбородком в мягкие складки плаща, Хаммар думал.

А может быть, просто одна эпоха сменилась другой? Может быть, все то, что случилось — это признаки того, что Аххуман ушел к другим берегам? Может быть, все это делается с ведома Намуххи, призванного разрушать старое?.. И, может быть, смертные просто еще не знают об этом?

Хаммар тоже не знал. Он искал хоть какого-то тайного знака, указания богов, и не мог найти. Его сны можно было толковать двояко. Пространные объяснения жрецов-прорицателей были туманны и неопределенны, и не давали ответа на главный вопрос.

Какой нынче век? У какого бога просить помощи и удачи?..

Позади Хаммара чуть слышно дышал огромный спящий лагерь. Здесь — все его войско. Худшие из лучших — ибо ушли бессмертные фаланги Нгара, ушли моряки и лучники Гаррана, ушли всадники и копьеносцы Берсея, ушли ветераны Музаггара.

А те, что остались — спят…

Хаммар вздрогнул, поднял голову. Ему почудилось, что небо озарилось вспышкой — ярко белый шар приподнялся на юго-востоке, там, где лежала так и не покоренная Нуанна, — потом стал желтым, потом красным, синим, и наконец исчез, растворившись во тьме.

Хаммар взглянул на телохранителей. Они, как завороженные, неотрывно глядели в сторону Нуанны.

«Вот он, знак!» — Хаммар расправил плечи, которые согнули заботы последних недель, вдохнул полной грудью сырого холодного ветра и с внезапной радостью понял: сменилась эпоха.

Облака, двигавшиеся с юга, погасили все звезды. Стало совсем темно.

Он быстро повернулся и торопливо пошел к шатру. Телохранители запоздали и догнали его бегом.

С тревогой заглядывали Хаммару в лицо. Хаммар улыбался. Теперь он знал, какое время пришло: время разрушать.